Африканский тиран. Биография Носорога. Начало. Лоф Кирашати

зато умел смешивать и получать очень яркие краски, которые как нельзя кстати пришлись на выцветших от времени глиняных стенах. Благодаря этому смелому новшеству здание сегодня выглядело пёстро и весело, то есть именно так, как должно выглядеть место, куда каждому хочется зайти.

      А заходили в ибандалу по самым разным поводам.

      Многие шли проведать Убабу.

      Убаба был… убаба. На суахили его бы называли мганга, но «мганга» – это нечто вроде шамана, а убаба – гораздо больше, чем просто шаман. Это и знахарь, и лекарь, и вещун, и ворожей, и жрец, и много чего ещё, о чём Кифару мог только догадываться.

      Убаба жил в ибандале, жил безвылазно, то есть даже по праздникам не выходил к людям. Кому надо, те приходили к нему. Говорили, что ему неизвестно сколько лет и что он пережил всю свою семью. Другие поправляли, что Убаба, мол, потому и убаба, что у него, в отличие от большинства, семьи вообще никогда не водилось, из-за чего он сошёл с ума и стал всезнающим отшельником, живущим и за не родившихся детей, и за внуков, и за правнуков.

      К Убабе шли за советом. Шли за утерянным здоровьем, когда обычная медицина не помогала. Шли, чтобы пообщаться с предками. Чтобы узнать судьбу. Чтобы судьбу изменить.

      Кто-то считал Убабу обладателем несметных богатств. Кто-то – бедняком, у которого за душой нет ничего своего.

      Дети любили послушать Убабу, потому что он захватывающе, в лицах умел рассказывать историю их народа, звучавшую из его уст как кладезь красивых и страшных сказок. При этом он сам словно превращался в своих героев и позволял раскрывшей рот детворе не только услышать, но и увидеть происходящее.

      Долгое время Кифару полагал, что Убабу и есть главный человек на их острове. Но однажды он наведался в ибандалу вместе с дедом и с изумлением обнаружил, что Убабу перед Адетоканбо если не лебезит, то ведёт себя в его присутствии очень и очень почтительно. Так он узнал про совет старейшин, который тоже заседает в ибандале, принимая важные для всего острова законы, и к которому Убабу не имеет никакого отношения, разве что сугубо соседского.

      Сегодня они с отцом шли именно на совет.

      Просто так взять и заявиться на совет было невозможно. Но только не для отца Кифару. Он был сыном Адетоканбо.

      Старейшины заседали в просторной зале, занимавшей почти всё внутреннее пространство церкви. Кроме входной двери, в зале была ещё одна, в дальней стене, за которой находилась келья Убабу. Сейчас она оказалась закрыта.

      Стоявшие при входе двое стражей в национальных одеждах воинов и с копьями наперевес могли показаться частью костюмированного праздника, однако проверять это предположение никто никогда не отваживался. Стражи имели грозный вид и совершенно конкретные инструкции: держать всех праздно шатающихся на расстоянии копья.

      Отец прошёл между ними, как незримый дух. Стражи только кивнули ему. Кифару, затаив дыхание, просеменил следом.

      – А,