Достичь вершины. Ильхам Рагимов

приближающим их к спасительному убежищу. Еще один день его ответственности можно было назвать завершенным, хотя до полуночи достаточного времени. Дверь с ужасающим скрипом открылась, и двое вошли внутрь. Крохотный огонь в отведенном углублении не слишком отапливал две небольшие комнаты деревянного строения, а потому, помимо верхней одежды и головного убора, снимать ничего не рекомендовалось из-за опасности схватить пневмонию.

      На круглом столе покоился нераскрытый лаптоп. Из-за отсутствия источника питания хозяин пользовался им нечасто и заносил в компьютер скомканную информацию обычно в последний день своего пребывания. К тому же он больше любил делать записи в тетради непосредственно с места событий, испещряя мелким почерком не одну страницу. Строчить приходилось только при дневном свете, так как электричества в лесном домике в глуши Аляски. не было, а портить глаза при свете керосиновой лампы не хотелось. Они ему были еще нужны.

      Рядом с отдыхающим лаптопом находилась недопитая бутылка водки, заблаговременно припасенная Ави. Она служила ему как успокоительным средством после изнурительных походов по лесным массивам, скалам и иным местным достопримечательностям, а также источником внутреннего тепла.

      – Ты не голоден, храбрый воин? – профессор снял куртку и налил в металлическую кружку содержимое бутылки.

      – Нет, сэр – лицо провожатого было твердым и холодным, как льдины вершины Мак-Кинли.

      – Ху…, -фыркнул Гурвич, опустошив залпом всю кружку.

      – Вы кажется, немного устали, мистер Гурвич, – сквозь полумрак на профессора смотрела пара суженных глаз Шеена.

      – Да…слегка, – покачал головой Ави, – но это приятная усталость друг мой. Усталость исполненного долга.

      – У вас грустные глаза, сэр. Вы плохо себя чувствуете? – от внимательного Шеена не ускользало ничего. – Может быть, я могу вам чем-то помочь?

      – Меня удивляет твоя способность видеть в темноте мои погрустневшие глаза. Как тебе это удается?

      – Я обязан чувствовать человека, которого охраняю.

      – Вот как, – закряхтел профессор. – Может, ты и прав. Возможно, это трудно скрыть даже во мраке сумерек…или же ты непревзойденный провожатый. Скорее всего, верно и то и другое.

      Гурвич грустно улыбнулся и налил еще водки. Пил он медленно, ощущая как прожигает горло легкое, приятное тепло.

      – Ху…Сколько тебе лет, Шеен?

      – Двадцать один.

      – Совсем еще мальчик. Пройдет лет десять и у тебя, наверное, будет своя семья.

      – Я женат, мистер Гурвич.

      – Женат? Неужели? – поднял брови профессор. – Какой ужас… Мы столько дней вместе, и я о тебе ничего не знаю. Работа отнимает все время. Обещаю к следующему приезду подготовить статью о твоем народе. И дети есть?

      – Сын.

      – Сын? Поразительно. – Ави снял перчатки и подышал на руки, согретым спиртом дыханием. – Думаю, он еще не совсем взрослый?

      – Ему нет еще года, – все так же без мимики ответил Шеен.

      – В