«Друг мой, враг мой…». Эдвард Радзинский

отец засовывает ассигнации в карман… Она молча ударила его в пах крепким кулачком.

      Он согнулся. А когда разогнулся – в руке, как всегда, нож из сапога. Но она все так же молча бросилась на него, выкрутила руку. И нож полетел в кусты.

      Отец сидел на земле и пьяно плакал:

      – Все равно прирежу. И тебя и его…

      Я заметил, как метнулась в кусты фигурка Сосо.

      …Через неделю мы встретились с Сосо у реки. Он сидел на берегу и ловко бросал отцовский нож в дерево. Нож впивался в кору.

      Он засмеялся:

      – Отец долго искал его, убить нас хотел им. Меня и мать. Теперь другой нож покупать придется… Сапожничать. – На лице Сосо блуждала задумчивая полуулыбка. Я часто видел ее потом, когда некая опасная мысль начинала бродить в его голове. Точнее – страшная мысль. – Мать говорит: надо прощать. Дескать, крест он для нас, следует терпеть, нести его. – И опять полетел ножичек в дерево. – А я не ишак. Я этот крест носить на себе не буду.

      Именно тогда, бросая нож в дерево, он в первый раз сказал мне:

      – А если никакого Бога нет? И никакого креста нести не нужно! Если человек совсем-совсем свободен?

      Через несколько дней Сосо сообщил мне печально:

      – Отец исчез. Неделю как не появляется дома. И никто его не видел. Мать ходит по трактирам, разыскивает. Дружок его, такой же пьяница, говорил, будто слышал, что он уехал в Тифлис и там зарезали его в пьяной драке. Жаль его, и мать убивается. Какой-никакой, а все-таки отец!

      Рождение Кобы

      За несколько дней до этой судьбоносной ночи он вдруг спросил:

      – Что ты думаешь о смерти?

      – Я вообще о ней не думаю.

      Так я ответил. На самом деле тогда, благодаря ему, я думал о ней каждый день.

      – Помнишь, еще в училище, – продолжал Коба, – мы учили: «Решился я в сердце своем исследовать и испытать разумом все, что делается под солнцем: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они мучили себя…» Бухарчик как-то привел мне чью-то цитату… он был мастер умных цитат: «Смерть есть жизнь, а жизнь – это и есть смерть». Ты ведь тоже когда-то верил, что там есть истинная жизнь.

      – Но ты мне помог, Коба, в тот день…

      Тот день в семинарии… Мы выходили из церкви, и он вдруг прошептал мне:

      – Бога нет, они надули нас.

      Именно после этого он дал мне почитать удивительные книги, где доказывалось, как дважды два, что никакого Бога нет. И это он привел мне тогда слова моего любимого писателя Чехова: «Я с изумлением смотрю на всякого верующего интеллигента». И, погибая от кощунства, от собственной смелости, мы шептали во время богослужения: «Бога нет… Нет никакого Бога!» И потом хохотали.

      Если вы напишете книгу о Кобе, я хотел бы, чтобы вы процитировали некоторые мои мысли. Это мысли бывшего семинариста о том, почему из стен нашей Тифлисской семинарии вышло столько революционеров! В чем была шутка дьявола!

      Тот Тифлис,