Повседневная жизнь российских подводников. 1950–2000-е. Николай Черкашин

над Кубой был сбит разведывательный самолет U-2. Летчик, лейтенант Андерсен, погиб. Это была первая кровь, пролитая в Карибском кризисе, и пролили ее, как считали американцы, советские зенитчики. Значит, нужен был реванш. Кровь за кровь! Но командиры подводных лодок не знали, кто из них обречен на заклание.

      Что толку переживать о собственной участи, когда на кону стояла судьба планеты – быть или не быть? Больше всего Шумкова сейчас тревожило одно: успеет он с ответным ударом или его отправят в пучину ни за понюшку табаку.

      А за бортом уже рвались глубинные бомбы: громыхнуло слева… громыхнуло справа… Шумков хорошо помнил последнее напутствие начальника штаба Северного флота адмирала Рассохо: «Оружие применять только по приказу из Москвы. Но если ударят по правой щеке – левую не подставлять!»

      Рвануло так, что погасли плафоны.

      – Центральный! Взрыв на носовой надстройке! – прокричал динамик голосом командира первого отсека.

      – Осмотреться в отсеках! – Это было все, что мог ответить первому Шумков.

      – Нас бомбят! – мрачно уточнил кто-то ситуацию.

      Врубили аварийное освещение, и Шумков сразу же ощутил на себе с полдюжины взыскующих взглядов. Они мешали сосредоточиться и понять: это что – тебя уже ударили по правой щеке? надо отвечать?

      И тут его осенило (а если бы не осенило?!): это не бомбежка. Это американцы швыряют в воду сигнальные гранаты: три взрыва – это по международному коду приказ немедленно всплыть. Но Б-130 стремительно погружалась. Третья граната упала прямо на корпус, и ее взрыв заклинил носовые рули глубины.

      Глубиномер показывал 160 метров. Это до поверхности моря. До предельной глубины погружения еще меньше. А до грунта – аж пять с половиной километров. Эх, недаром древние пили за живых, за мертвых и за тех, кто в море. Помяните и нас там, в Полярном! «Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрем под волнами…» Похоже – амба!

      – Центральный! Шестой топит!.. – вскрикнул динамик межотсечной связи и нехорошо замолчал.

      В шестом – гудят гребные электромоторы, там ходовые станции под напряжением… Туда соленой воды плеснуть – все равно что бензином тлеющие угли окатить. Вот только пожара до полной беды не хватало! «Господи, спаси и сохрани!» – сама собой припомнилась молитва бабушки, сибирской казачки…

      – Центральный! Течь ликвидирована! Шестой…

      – Есть, шестой!

      Ладонь Шумкова стерла со лба холодный пот. Холодный! Это в сорокаградусном-то пекле.

      А корпус лодки звенел, будто по нему хлестали бичами. Хлестали, конечно, не бичами, а импульсами гидролокаторов. Эсминцы, нащупав ультразвуковыми лучами стальную акулу, взяли ее в плотную «коробочку». Шумков попытался вырваться из нее на жалких остатках энергозапаса. Дергался вправо, влево, менял глубины – куда там! Что-что, а электроника у американцев классная. Сталь стонала под ударами посылок. Виски от них ныли… А тут еще в центральном посту возникла фигура мичмана-радиоразведчика.

      – Товарищ командир, прошу прощения – ошибочка вышла. В радиограмме было не «оружие приготовить»,