Суд над цезарями. Первая часть: Август, Тиберий. Шарль Бёле

как в природе. Греческое искусство в императорских статуях создает и располагает пропорции, позы, атрибуты, одежду – словом, все, что не является лицом. Римское искусство, привыкшее отливать в воске лица предков и хранить их в атриуме, требует, чтобы маска была точной, и доводит правдивость до жесткости. Отсюда довольно странное сочетание, которое может объяснить большинство статуй императоров. Их тела условны, их черты индивидуальны; идеал Августа не избежал этого общего правила. Известно, что он был невысоким, с хрупким здоровьем, немного сутулым, иногда хромал, его ноги были обернуты четырьмя слоями шерсти: его статуи изображают его высоким, с величественными пропорциями, с героическим жестом; но его голова имеет такой характер индивидуальности, что нельзя сомневаться, что художники подчинялись тирании римских привычек, точно передавая красоты и недостатки оригинала.

      Самым достоверным изображением Августа для нас, несомненно, является статуя, найденная четыре года назад в Прима-Порта, в семи милях от Рима, на вилле Ливии. Ливия, которая после его смерти стала его жрицей, очевидно, заказала самому искусному художнику того времени статую, столь же похожую, сколь и прекрасную.

      Действительно, общий вид статуи восхитителен; поза – это поза бога, который правит и повелевает. Панцирь покрыт рельефными украшениями, достойными камеи. Но голова привлекает все внимание, потому что именно здесь чувствуется настоящая энергия персонажа, историческая правда и непроизвольные проявления души, привыкшей скрывать себя.

      Первое, что бросается в глаза, – это выступающие скулы; они подчеркнуты до жесткости. Челюсть выражает напряжение и упорство. Лоб передает спокойную и настойчивую волю, привычку к личным идеям больше, чем к возвышенным. Глаза тусклые; вместо того чтобы выражать, они отталкивают; в них нет ни мягкости, ни того покрова serenity, который так мастерски находила античная скульптура. Рот твердый, сжатый, непреклонный. Сколько секретов он сумел сохранить! Сколько хитрости в нем скрыто! Какая осторожность и сдержанность! Это больше, чем рот Макиавелли, это рот человека, который заранее записывал то, что хотел сказать Ливии, своему советнику и сообщнице, боясь, что в пылу интимной беседы он скажет слишком много или слишком мало. Его волосы короткие и спускаются до затылка, что было признаком рода Юлиев. Шея… но здесь уже греческое искусство берет свое, потому что шея имеет прекрасные пропорции, хотя мы знаем по бесчисленным монетам, что она была непомерно длинной.

      Нижняя часть лица заслуживает особого внимания: она выражает распущенность, в ней есть что-то материальное, она не лишена некоторой низости. Понятно, почему Ливия считала благоразумным закрывать глаза на его измены, иногда даже способствовала им, и почему ни одна римлянка не была защищена от оскорблений императора: ведь достаточно было, чтобы раб с императорскими носилками появился у дверей самого знатного человека