Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2. Стивен Коткин

российской полиции неизбежно сталкивались с тем, что их переписка тоже перлюстрировалась, и некоторые царские чиновники завели привычку отправлять третьим лицам письма, в которых они беззастенчиво льстили своим начальникам [273]. Несмотря на то что охранка работала бок о бок с традиционным российским Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов, в обществе она так и не получила той известности, которая имелась у ее более обеспеченного французского аналога [274]. Однако тайна, окружавшая охранку, играла ей на руку.

      Многие сотрудники охранки имели хорошее образование, составляя своего рода «полицейскую интеллигенцию», и собирали библиотеки революционных трудов с целью дискредитации взглядов революционеров [275]. В своей работе они использовали новейшие достижения зарубежных коллег, по примеру лондонской полиции взяв на вооружение книгу Э. Р. Генри об отпечатках пальцев и позаимствовав у немецкой полиции методы ведения картотеки [276]. Впрочем, борьба с террором оказалась грязным делом: иногда охранка сталкивалась с необходимостью позволять террористам осуществлять задуманные ими покушения с тем, чтобы полиция могла по возможности накрыть всю террористическую сеть [277]. Более того, многие осведомители охранки сами совершали политические убийства с тем, чтобы доказать революционерам, что им можно доверять и не лишаться возможности доносить о замыслах террористов. Царская полиция, участвуя в убийствах других царских чиновников, марала свою репутацию и обостряла трения между соперничающими политическими кланами. В результате руководство охранки само попало под полицейский надзор, хотя негодяев в его рядах нашлось меньше, чем тех, кто был убит своими собственными агентами-ренегатами [278]. Кроме того, охранка ощущала презрение со стороны царя Николая II, который почти никогда не удостаивал начальника охранки аудиенций [279]. И все же охранка, не имевшая почти никаких связей при дворе, была единственным органом государства, пустившим подлинные корни в обществе. Более того, несмотря на соучастие этого полицейского учреждения в делах террористов, с которыми оно должно было бороться, и его отчуждение от режима, который оно должно было защищать, охранка записывала на свой счет один успех за другим [280]. Ей удавалось очернять настоящих революционеров, объявляя их полицейскими агентами, и поддерживать те революционные элементы, возвышение которых шло во вред террористическим организациям. Сталина всю жизнь, а затем и после смерти преследовали слухи о том, что он был тайным полицейским агентом (хотя его многочисленные враги так и не доказали этих обвинений) [281]. Льва Троцкого тоже подозревали в сотрудничестве с полицией [282]. Как похвалялся один бывший начальник охранки, «революционеры <…> начали подозревать друг друга, и в итоге ни один заговорщик не мог доверять другому» [283].

      Тем

273

Дурново, ставший министром внутренних дел в конце 1905 г., нашел копию своего собственного перехваченного письма, в котором требовал, чтобы его почта не подвергалась просмотру: Lauchlan, Russian Hide-and-Seek, 122. См. также: Gurko, Features and Figures, 109. Перлюстрация почты в России была формально запрещена и среди сотрудников «черных кабинетов» она была известна под зашифрованным названием. Но в 1908 г. они были разоблачены бывшим высокопоставленным служащим М. Е. Бакаем.

274

Daly, Autocracy Under Siege, 105. В самой многочисленной российской полицейской силе, жандармском корпусе, насчитывалось от 10 тыс. до 15 тыс. человек.

275

Monas, “The Political Police,” 164–90. Начальник московской охранки Зубатов внедрял современное делопроизводство, создавал архивы антропометрических данных и учреждал провинциальные филиалы. Он покончил с собой в 1917 г.: Жилинский. Организация и жизнь охранного отделения. С. 120.

276

Lauchlan, Russian Hide-and-Seek, 167, n. 77.

277

Васильев пишет о некоем Светове, который в составе группы террористов прибыл в Петербург с намерением убить Николая II. Один из знакомых Светова был осведомителем охранки. Но несмотря на то, что замыслы Светова стали известны высшим полицейским чинам, он не был арестован. Полиция рассудила, что не все участники заговора могут быть известны охранке. Вместо этого полиция через кого-то предупредила Светова о том, что он раскрыт, в надежде спровоцировать и бегство всех заговорщиков и выследить их. Непосредственная угроза жизни императору была устранена и хотя некоторые из сбежавших в будущем могли совершить новые попытки политических убийств, полиция теперь по крайней мере была уверена, что знает их всех: Vasilyev, Ochrana, 71–2.

278

Vasilyev, Ochrana, 71–2; Lauchlan, Russian Hide-and-Seek, 221; Ruud and Stepanov, Fontanka 16, 125–51. Как объясняет Васильев, поскольку завербованные осведомители вели двойную жизнь, в какой-то момент они могли стать опасными, вследствие чего «полицейских должностных лиц нередко убивали работающие на них агенты, до того момента считавшиеся абсолютно надежными» (Ochrana, 77–8).

279

Lauchlan, Russian Hide-and-Seek, 90–1. В 1905 г. была учреждена отдельная охрана, обеспечивавшая безопасность двора; намного более крупное Охранное отделение (охранку) никогда не называли охраной. Что касается Сталина, то он принимал не только начальников своих спецслужб, но и работавших на них убийц.

280

Pipes, The Degaev Affair. Первый официальный съезд единой Партии социалистов-революционеров состоялся лишь в декабре 1905 – январе 1906 г. в русской Финляндии: Слетов. К истории возникновения партии социалистов-революционеров. С. 76–78.

281

Levine, Stalin’s Great Secret; Smith, Young Stalin; Brackman, Secret File. Несмотря на напряженные усилия, кажется, ни Николаю Ежову, ни Лаврентию Берии не удалось найти убедительных документов, которые бы компрометировали Сталина как сотрудника охранки. В то же время другие – например, Роман Малиновский, – еще при жизни были разоблачены как люди, связанные с охранкой: Montefiore, Young Stalin, xxiii.

282

Троцкого обвиняли в том, что в 1905 г. он выдал полиции Петербургский совет, и в том, что он с 1902 г. был агентом охранки: Шульгин. Что нам в них не нравится. С. 281; Volkogonov, Trotsky, 40. Сталин не пользовался такими материалами – о которых ему доносили Ежов и Берия – для обличения Троцкого, возможно, для того, чтобы не привлекать внимания к аналогичным слухам в отношении себя самого. Под подозрение попадал и Яков Свердлов: Липатников. Был ли агентом охранки Свердлов? Впоследствии в связях с охранкой обвиняли и Каменева: Trotsky, Stalin, 221; Slusser, Stalin in October, 201–4.

283

Vasilyev, Ochrana, 96. См. также: Daly, Autocracy Under Siege, 117–23.