Города. Вальтер Беньямин

слишком субкультурно. Эквивалентом из 1990-х был бы нерд, но это тоже чересчур маргинальный феномен, тесно связанный с эмоциональной экономикой живущих на Западе молодых белых гиков-мужчин. Как насчет занятого хипстера-интроверта, уткнувшегося в свой смартфон?[8]

      Еще одним членом данного перечня могли бы послужить те отбросы, про становление которыми нас самих (в качестве жителей современного мегаполиса, всегда уже устаревших на фоне высокоскоростных изменений его инфраструктуры) говорил в своей лекции Город и ненависть Жан Бодрийяр[9]. Однако Бодрийяр читает Беньямина в сугубо пессимистическом ключе, не признавая за катастрофой тот диалектический потенциал, что оставляет нам некий минимум надежды на спасение.

      Глава о Бодлере начинается ссылкой на Энгельса и По как первых физиогномистов толпы (и, следовательно, аналитиков жизни большого города), заканчивается же она именем Вагнера, дурману которого оказывается подвержен Бодлер[10]. Это упоминание симптоматично. Речь идет о концепции Gesamtkuntswerk, должной противостоять всеобщему отчуждению, возникающему в мире, где всё подчинено логике товарно-денежных отношений (подобно Марксу и Энгельсу, молодой Вагнер – еще один поклонник Фейербаха – ратует за «коммунизм»). Однако противопоставление «подлинного» произведения искусства товару как продукту, всегда уже ввергнутому в мир обмена, точно так же как противопоставление священного ритуала профанной практике, игнорирует диалектику их отношения, выражающую их взаимную рефлексивность. Чем «чище» произведение искусства, тем выше оно котируется на рынке духовных ценностей (и в точности то же самое можно сказать об идеях, поставляемых интеллектуалами) – подобно тому как «ручная работа» возрастает в цене именно в эпоху развития технологий массового механического производства. В Произведении искусства будущего Вагнер грезит о таком сценическом действии, где народ узнаёт в гибнущем герое великой драмы воплощение своих подлинных нужд, а не порожденных индустрией ложных потребностей. То, что должно быть показано на сцене, – это то, что должно быть осуществлено в реальности: жест радикального переучреждения основ коллективной жизни. Ностальгия по подлинности, однако, возникает по причине неспособности расшифровать тот иероглиф, который представляет собой товар: стоимость придает общественной сущности вещей форму сугубо индивидуального достояния – она подобна тому футляру или тому интерьеру, где коллекционер сберегает для себя высокоценные экземпляры, в то время как реальная задача, которую он бессознательно решает, – это выведение вещей из плена их стоимостного бытия.

      Критика Вагнером сферы «ложных потребностей» и, как следствие, эгоистической формы существования обособленных друг от друга искусств – это, конечно, критика городской жизни как всецело управляемой законами рынка. Подобная точка зрения на город будет повторяться вновь и вновь. Например, у Георга Зиммеля духовная жизнь

8

Ловинк Г. Критическая теория интернета. М.: Ад Маргинем Пресс, 2019. С. 195.

9

См.: Бодрийяр Ж. Город и ненависть // Логос. № 9. 1997. С. 107–117.

10

Наст. изд. С. 200–203.