Невроз и развитие личности. Карен Хорни

так сказать, больше не ведущий, а ведомый. Это расщепление в нем самом не только ослабляет его в целом, но и усиливает отчуждение, привносит элемент путаницы; он больше не знает, где он и «кто» он.

      Начало отчуждения от себя оказывается более фундаментальным, потому из-за него другие нарушения преобретают опасную интенсивность. Мы можем яснее понять это, если представим, что происходило бы, если бы другие процессы протекали без отчуждения от жизненного центра Я. И в этом случае у человека были бы конфликты, но они не швыряли бы его из стороны в сторону; его уверенность в себе (которая, как указывает само слово, требует наличия себя, в котором человек уверен) подвергалась бы испытаниям, но не была бы лишена опоры, а нарушения его взаимоотношений с другими не означали бы полной утраты внутренней связи с ними. Следовательно, больше всего отчужденный от себя индивид нуждается – было бы абсурдно сказать в «заместителе» своего реального Я, потому что такой вещи нет, – в чем-то таком, что дало бы ему опору, вернуло чувство идентичности. Это могло бы поднять его в собственных глазах, и, несмотря на всю слабость его структуры, дать ему ощущение силы и значимости.

      Если внутренние условия неизменны в силу благоприятных жизненных обстоятельств, он может обходиться без перечисленных потребностей. Остается только один путь, на котором он может удовлетворить их, причем одним махом – путь воображения. Постепенно воображение бессознательно приступает к работе и создает в сознании индивида идеализированный образ его самого. В этом образе он наделяет себя неограниченным могуществом, величайшими способностями; он становится героем, гением, сверхлюбовником, святым, богом.

      Самоидеализация всегда влечет за собой общее самопрославление и, таким образом, придает индивиду очень нужное чувство значимости и превосходства над другими. Но это отнюдь не слепое самовосхваление. Каждый человек создает свой личный идеализированный образ из материалов собственных особых переживаний, собственных прежних фантазий, своих конкретных потребностей и присущих ему способностей. Если бы не личный характер образа, человек бы не достигал чувства идентичности и единства. Он идеализирует прежде всего свое особое «решение» базального конфликта: уступчивость становится добротой, любовью, святостью; агрессивность превращается в силу, лидерство, героизм, всемогущество; равнодушие делается мудростью, самодостаточностью, независимостью. То же, что – согласно его конкретному особому решению – выступает как недостатки или изъяны, всегда затеняется или ретушируется.

      С противоположными тенденциями он может обходиться одним из трех различных способов. Так, они могут превозноситься в глубине души. Например, только в ходе анализа может обнаружиться, что агрессивный человек, которому любовь кажется непозволительной мягкостью, в своем идеализированном образе выступает не только рыцарем в сверкающих доспехах, но и великим любовником.

      Во-вторых, помимо