Сердце Велисгара. Екатерина Владимировна Новак

e>

      Утро начиналось с обманчивого тепла. Солнце медленно поднималось над вершинами Велисгара, ещё покрытыми тяжёлыми пятнами серого снега, но у подножия горы уже становилось влажно и душно. Рассветье1 пришло в эти земли торопливо, прогоняя последние зимние холода. Грязные потоки талой воды стекали по оврагам, обнажая тёмные проплешины прошлогодней травы. Я́сница, посёлок у подножия горного массива, встречала новый день безрадостной суетой: кто-то сердито ругался на прохудившуюся крышу, соседи затевали спор из-за покосившегося забора, а от деревянной кузницы раздавались печальные голоса рудокопов, недовольных тем, что металл из горы стал ломким и бесполезным, как старое дерево.

      Ясница жила ремёслами: здесь трудились рудокопы, кузнецы, плотники и искусные камнерезы, украшавшие дома затейливой резьбой. На оконных ставнях можно было разглядеть лики духов – лесных, речных, горных – они служили оберегами, призванными хранить семейный покой. Когда-то узоры эти были свежими, тщательно вырезанными и покрытыми защитной краской, но со временем резьба потускнела и потрескалась. Старики ворчали, что духи отвернулись от людей, забыв о давнем союзе.

      Стекольного ремесла в самой Яснице не было. Традиция вставлять в окна не тёсовые ставни, а прозрачные стёкла, пришла сюда с юга благодаря заезжим мастерам, которые обнаружили неподалёку богатые кварцевые пески. Мастерская стеклодува Слейтона находилась в полутора днях пути к западу, возле реки Струмень. Там уже не один год он плавил стекло в небольших печах и выдувал для ближайших деревень простенькие изделия.

      Позволить себе окна из мутного, слегка пузырящегося стекла могли лишь староста и несколько зажиточных семей, да и те довольствовались узкими оконцами, через которые проникал едва рассеянный свет. Велирима, будучи единственной и уважаемой травницей, также обзавелась парой таких стёкол – ей нужно было хорошо видеть травы и настои при дневном свете.

      Её дочь Дарина проснулась сегодня ещё затемно. Она любила эти тихие ранние часы, когда дым из печных труб соседних домов аккуратными столбиками поднимался к небу, а над пригорками расстилался прозрачный, словно молоко, туман. Осторожно приподнявшись со своей лежанки, она огляделась: сестра, Орина, всё ещё дремала возле окна, плотно завернувшись в старенькое, потёртое одеяло. Лицо Орины выглядело бледным и вечно утомлённым, с непроходящей печатью болезненности. Дарина прислушалась: мать уже давно поднялась и тихо хлопотала во дворе, перекладывая что-то в деревянных ящиках.

      Девушка шагнула за порог и тут же ощутила резкий, бодрящий порыв ветра. Воздух был ещё прохладным, но в нём уже чувствовался тонкий аромат прелой листвы и первые робкие ноты цветущих трав. Солнце медленно вставало над лесом, покрывая покосившиеся заборы Ясницы мягким золотистым свечением. Мать часто рассказывала Дарине, что жители этих мест всегда гордились своей землёй, потому что селение стояло под покровительством горы и реки, а суровые зимние студни2 обычно обходили её стороной. Но теперь в разговорах всё чаще звучала тревога: односельчане твердили, будто земля ожесточилась, руда в шахтах рассыпалась на глазах, а духи словно отвернулись от людей и стали враждебны. Дарина то и дело слышала в деревне обрывки таких разговоров, но не знала, чему верить.

      У колоды3 возле избы стояла Велирима. Она аккуратно раскладывала припасы: сухие травы, пучки увядших листьев и маленькие стеклянные скляночки. Руки её двигались уверенно и размеренно, но в глазах читалась глубокая усталость.

      Она всё чаще уходила на утренние прогулки за огород, где под сенью высоких трагелисов4 оставляла то пригоршню цветочных лепестков, то маленький узелок с зерном. Когда Велирима брала их с собой, девочки с любопытством следили, как она тихо шепчет слова благодарности, кладя дары в укромные места: под корень старого дерева или на плоский камень в глубине леса. Они не понимали, зачем это, но, стремясь подражать, и сами порой отдавали что-то простое и милое – маленький блестящий камушек, пряник, сорванный цветок, кусочек ленты – веря, что так следует делать, если хочешь, чтобы духи не сердились.

      – Доброе утро, мама, – поздоровалась Дарина вполголоса.

      Велирима обернулась и коротко улыбнулась дочери. Под глазами у неё снова залегли тёмные круги. Наверное, она плохо спала – такое случалось с ней всё чаще.

      – Помоги-ка мне развести в настойке коренья, – сказала она. – Там в корзине есть высушенные побеги краспы5, оставь их настаиваться в тёплой воде. Если кто придёт сегодня, дам попробовать.

      Дарина кивнула и принялась перебирать травы. За эти годы она научилась быстро различать стебли и соцветия на ощупь и запах. Велирима часто хвалила её наблюдательность, говорила, что у дочери талант отмерять нужные порции без ошибки. Но сегодня девушку отвлекали тревожные мысли: почему люди всё чаще жаловались на болезни? Почему вчера кузнец говорил, что ломкая руда не даёт возможности работать как прежде?

      Через минуту из дома вышла Орина – сонная, бледная, со спутанными волосами.

      С

1

Поздняя весна.

2

Зимние морозы.

3

 Короткое толстое бревно, толстый ствол упавшего дерева или приспособленный для чего-либо обрубок такого бревна.

4

Местные деревья, напоминающие ели или сосны.

5

Редкое болотное растение с длинными тонкими листьями, похожими на осоку, которые имеют серебристый отлив в лунном свете. Цветы краспы мелкие, едва заметные, бледно-лилового оттенка, источающие сильный сладковато-горький аромат. В народе её называют «сон-трава», так как вдыхание её аромата приводит к глубокому, тяжёлому сну с яркими и опасными сновидениями, а при чрезмерном воздействии даже к помрачению сознания и утрате памяти. Чтобы пройти через заросли краспы и не уснуть, герои закрывают лица тканью, смоченной в настое особых трав, либо задерживают дыхание, стараясь не вдохнуть опасный аромат. Целителями краспа ценится за свойство в малых дозах успокаивать сильную боль и облегчать страдания, но неопытные путники легко могут стать её жертвами, надолго уснув на болотах и став добычей духов.