Тренер Култи. Мариана Запата

но больше просто некуда, и это неоспоримый факт.

      Не знаю почему, но мне вдруг вспомнились школьные годы и тетрадка по математике с фотографией Култи, которому тогда было под тридцать. М-да.

      – Ага. Заменит Марси на позиции помощника тренера. Папа хрипло, прерывисто выдохнул.

      – Я сейчас в обморок упаду, – пробормотал он.

      Расхохотавшись еще громче, я попутно подавила зевок, потому что еще не ложилась – устроила себе марафон британских комедий на «Нетфликсе», пока не нашла в себе силы позвонить Дженни. В итоге засиделась почти до полуночи, что для меня жутко поздно – обычно-то я, как старушка, ложилась в десять. Или в одиннадцать, когда совсем расходилась. Но Дженни должна была вернуться из Айовы только через два дня, и я знала, что она еще не уснула.

      – Любишь ты драматизировать.

      – Сестру свою вспомни, – проворчал он.

      Ну, тут не поспоришь.

      – Ты же меня не обманываешь? – спросил он по-испански. Хотя «спросил» – это сильно сказано, потому что от восторга он практически задыхался.

      Я застонала, стаскивая с себя одеяло.

      – Да не обманываю, пап, Господи. Мистер Кордеро – наш генеральный директор, полный идиот, я рассказывала, – уже даже рассылку команде прислал, – пояснила я.

      Папа притих, только продолжил дышать в трубку. Его реакция меня слегка убивала. Нет, я ожидала приступ безумия, но не до такой же степени. Я бы даже забеспокоилась, но он вел себя так, будто вся его жизнь достигла пика и лучше уже просто не будет.

      – Ох, голова закружилась…

      Ну вот что он за человек?

      Наступила пауза, а потом папа, – человек, который постоянно орал «ГО-О-О-О-О-О-О-ОЛ!!!» так, что его было слышно во всем районе, – переключился обратно на английский и слабо, прерывисто прохрипел:

      – Руки… руки трясутся…

      Я сама затряслась от смеха.

      – Ну хватит.

      – Сэл. – Его голос истончился – слишком сильно для человека, который умел разговаривать громко и еще громче. – Voy а Погаг[3]. Ты будешь с ним на одном поле.

      Надо было перевести тему. Из-за папы у меня уже живот разболелся от смеха. Я не стала напоминать, что случилось с Эриком, – мы и так прекрасно все помнили, – но такая она, истинная любовь: слепая и безусловная.

      – Пап, ну прекрати! – Я никак не могла успокоиться, потому что хорошо знала отца, и он был абсолютно серьезен.

      Папу сложно назвать слезливым. Из-за меня он плакал два раза: когда меня позвали в юниорскую национальную сборную и когда я перешла в состав молодежной команды. Помимо этого, я видела его слезы только однажды: в день смерти его отца. Когда меня приняли в профессиональную лигу, он просто сиял, потому что нисколько во мне не сомневался. Это я нервничала так, что даже задница взмокла.

      – Он будет тебя тренировать, – пискнул отец. Серьезно, именно пискнул.

      – Да знаю я! – рассмеялась я. – Мне уже человек десять написали с вопросами, правда это или нет. Вы сумасшедшие.

      – Он будет тебя тренировать, – просто повторил папа.

      В

3

Я сейчас расплачусь (исп.)