Тренер Култи. Мариана Запата

хотя лицо его ничего не выражало, взгляд был пристальным, цепким. Я такой уже видела. Такой взгляд у Култи проскальзывает во время игры, когда он в шаге от срыва.

      И вообще, он… срет.

      Расправив плечи и сделав глубокий вздох, я спокойно на него посмотрела.

      Разве я плохо поступила? Нет.

      Я подобрала практически незнакомого пьяного человека, оплатила ему номер в гостинице, отвезла, оставила деньги на такси и записку. Чего еще ему нужно? Я никому ничего не сказала и не скажу. Даже Дженни.

      Так, ладно, как минимум последнее он не знал.

      Я отвела взгляд, мысленно напомнив себе, что не сделала ничего плохого. Помогла как могла. Я ведь не виновата, что он проспал. Все равно уже ничего не исправить, не могу же я отмотать время вспять. Может, стоило утром ему позвонить, но с ним же ничего не случилось.

      «Держи себя в руках, Сэл. Думай о тренировке. Не беспокойся заранее о том, что еще не произошло».

      Точно.

      Я сосредоточилась на футболе.

      И все было хорошо поначалу. Два часа спустя, под самый конец тренировки, мы с девочками отыграли короткий матч три на три и победили. Я дала им пять, задыхаясь и радостно ухмыляясь, мы перевели дух, и на этом нас отпустили.

      Я успела собраться, дойти до машины, убрать вещи в багажник и вытянуть руки над головой, потягиваясь, как вдруг кто-то схватил меня за локоть.

      И уж чего я точно не ожидала – так это обернуться и увидеть перед собой высокого загорелого шатена. Култи. Култи. Опять. Совсем близко. Вчерашний вечер вышел таким суматошным, что я заметила только размер и вес его тела. Зато сегодня… Передо мной стоял знаменитый, – но все еще способный какать, – немец в полосатой футболке лазурно-синего и очень нежного зеленого цвета, – как мне сказали, официально он назывался «морозной мятой», – и смотрел прямо на меня.

      Я сглотнула.

      И запаниковала. Достаточно сильно, пусть и умудрилась не выдать себя.

      Фигня какая. Вообще ерунда. Он какает. Какает, какает, какает.

      – Только попробуй разболтать кому-нибудь о вчерашнем, и пожалеешь, – раздался его низкий голос с жестким акцентом, такой тихий, что если бы я на него не смотрела, то и не подумала бы, что это произнес он. Но кто же еще?

      Райнер Култи стоял возле моей отчаянно нуждающейся в мойке «Хонды» и… что?

      – Э-э-э… что, прости? – спросила я медленно, осторожно. Обычно я не страдала слуховыми галлюцинациями.

      – Если ты, – повторил он таким тоном, будто разговаривал с полной дурой, – расскажешь кому-нибудь о том, что вчера было, весь сезон проведешь на скамейке запасных.

      Я могла по пальцам пересчитать, сколько раз попадала в неприятности по собственной дурости, если не считать желтые карточки за излишнюю грубость на поле.

      Один раз во втором классе попалась за списыванием домашки.

      Дважды врала родителям о том, где была.

      Еще, конечно, влипла в национальной сборной, но там я никого не обманывала, просто сглупила.

      Короче, суть в том, что я не любила нарочно расстраивать людей. Мне сразу становилось ужасно стыдно и плохо, и я это чувство искренне ненавидела. За всю жизнь