Таинственное наследство. Лель Вайолет. Книга 1. Наталья Полюшкина

прожилками лазури. И только один ствол, чуть в отдалении, пульсировал болезненно-жёлтым, с мшистой прозеленью свечением. Лель, увязая в снегу, бросилась к нему. Она понятия не имела, что нужно делать, и просто поддалась порыву – прижалась к стволу старой ели всем телом и глубоко вздохнула. Холодная кора оцарапала щёку. Лель беззвучно заплакала, вбирая в себя всю боль поражённого дерева. Ей было уже всё равно, кто победит. Всё её существо сосредоточилось на том, чтобы помочь. Интриги, пересуды, сплетни, борьба и ярость – всё это перестало в этот миг существовать. Вот оно – главное её предназначение! Матильда, как всегда, была права. Дар, как драгоценный камень, что вобрал в себя всю ценность знаний их рода, с рождения был в её распоряжении. Жил внутри неё, у самого сердца. Поддержка, помощь, чистая энергия. Горячая, живая, как сама природа. Вот подлинный, врождённый фарн! Лель улыбнулась и прижалась покрепче к ели.

      В морозном воздухе раздался звук фанфар. Игры Зимнего Солнцестояния для пары номер пятьдесят шесть завершились.

      Глава четвёртая, в которой даются неоценимые советы

      До Лель донёсся слабый звук фанфар. Она едва держалась на ногах. Происходило что-то странное: всё вокруг словно крутилось в бешеном хороводе, кроны деревьев сомкнулись, ветви переплелись, стволы светились, как натёртые фосфором. Отовсюду сыпались снопы искр, раня глаза. На мгновение Лель показалось, что это тени тьмы беснуются здесь, в лесу, что драконы режут крыльями воздух, а луна и звёзды раскалились добела.

      Она то забывалась, то вновь приходила в себя. Наконец, собрав все силы, побрела наугад, уклоняясь от веток, что больно хлестали по лицу. Вскоре она оказалась на опушке. Чьи-то голоса доносились до неё, словно из-под толщи воды. Её заметили. Множество теней вдруг надвинулись на Лель. Поздравления, напутствия, вопросы посыпались со всех сторон. Между ними мелькнуло искажённое яростью лицо – маска мстящего демона[21]: скошенные брови, угли сверкающих глаз. Призрак метался в алом свете фонарей, за ним тянулся огненный пунктир. Лель старалась отогнать видение, но тщетно. Всё вокруг окутывал туман, голову дурманил запах гари. Лель уже едва соображала. Внезапно в сознании сверкнуло имя: Алибау! Конечно! Её соперница. Как же она, должно быть, злится на неё сейчас. Лель сжала пальцами виски и застонала.

      – Вам плохо? – кто-то склонился над ней.

      – Да она вот-вот упадёт! Смотрите!

      Тут чьи-то сильные руки подхватили её и понесли. И сразу же стало свежее, запах костра исчез. Исчезла и страшная маска демона. Исчезла Алибау.

      – Это всё от переживаний! – прозвучало над ней.

      Голоса бубнили, слившись в шум, а вскоре и вовсе растворились. Мир блеснул бутылочным осколком и погас.

      Когда Лель снова пришла в себя, не было уже ни неба, ни леса. Вместо деревьев ночного Кара-Орма вверх уходили каменные своды. Было прохладно, пахло травами и чистым бельём. Она была в лечебнице Бойгена. Слышался монотонный говор – женский голос читал нараспев длинное заклинание. Лель

21

Маска мстящего демона (яп. – хання) используется в японском театре и представляет собой жуткий оскал ревнивой женщины-демона. Маска призвана изображать душу женщины, которая превратилась в демона из-за одержимости или ревности. Увенчана двумя острыми бычьими рожками, металлическими глазами и полураскрытым ртом.