Карина. Соня Гусева

смотрела на него исподлобья, сверкая зелеными глазами. Возобновлять попытки навредить мужчине она не собиралась. Сил не осталось. Все равно, что дальше будет, лишь бы он больше не появлялся в поле ее зрения.

      –Завтра жена уезжает к брату на пару недель. Ночью, когда ее не будет, отвезу ребенка в детский дом. Я все сделаю сам,—Дмитрий несколько секунд молча смотрел на Кристину, после отвел янтарные глаза вниз, рука его залезла в портфель, стоящий все время у ножки стола, он достал толстый белый конверт и протянул его девушке,—тут должно хватить надолго. На восстановление тебе еще несколько недель. С учетом сумм, которые я тебе передавал до этого, успеешь найти какую подработку. Надеюсь, на этом мы остановимся.

      Кристина, после недолгого размышления, приняла конверт и сжала его в руках. Хотелось его сжечь, вместе со всеми последствиями, вместе со всеми напоминающими об этой ситуации вещами, вместе с Дмитрием и ей самой… но использовать второй подвластный ей элемент, ингис, она не посмела. Толщина прямо намекала на кругленькую сумму. Убрав с лица мокрые от пота кудри, Кристина вскрыла конверт, глаза ее округлились.

      –Долго откладывал? Не у каждого столько найдется,—она поспешно спрятала деньги в ящике под столом.

      –Знал, что так просто не отделаюсь.

      –Хорошо… Когда приедешь? – ее прервал детский плачь. Кристина вздрогнула, беспокойно обернулась, встала и поспешила к темному углу. Там, в тени, куда свет тусклой лампы не добирался, стояла люлька. Внутри, неплотно завернутый во множество не первой чистоты простыней, кричал ребенок.

      –Завтра, в то же время. Надеюсь, это будет наша последняя встреча,—Дмитрий задержал взгляд на свертке в руках Кристины.

      –А я то как надеюсь..!—на лбу у девушки появились складочки, она с какой-то странной лаской что-то шептала, смотря в лицо все еще кричащего ребенка, провела пальцами по лбу и пощупала красный носик. —Придушила бы тебя, ей-богу, да руки заняты… Надо из шкафа еще одеялко достать, прохладно…—последнюю фразу пробормотала себе под нос.

      –Правительства ради, успокой его, а…—Дмитрий проигнорировал обращенные к нему угрозы, слышал он их не раз и значения им особого не придавал. Беспокоили его больше периодические приливы странной материнской нежности к тому, от чего он хотел побыстрее избавиться. Как бы не помешали чувства больной нервной женщины его делам…

      –Ее,– она покачивала сверток на руках и старательно кутала ребенка в простыни, всматриваясь в постепенно успокаивающееся личико,—это девочка.

      ***

      Карина стояла у окна, провожая большими янтарными глазами множество учеников, направляющихся в сторону школы. Темные кудри, чуть не доходившие до плеч, слегка шевелились от легкого ветерка, проникающего в комнату из открытой форточки. Ни она, ни ее одноклассники, теперь уже бывшие, как и многие другие Магрисы, как они себя называют, достигшие тринадцатилетнего возраста, больше никогда туда не вернуться. В них за короткий