Перепутья. slip

Котты, едва услышала, как к Цезарю подбежал незнакомый раб и сообщил, что все заинтересованные уже в сборе.

      Странное наваждение покинуло ее только тогда, когда они завернули в противоположную от их с Луцием дома сторону – и пришли туда же, откуда и вышли сегодня в полдень в составе похоронной процессии.

      – Луций, что происходит? – шепотом спросила Атия у мужа.

      – Цезарь забрал завещание Октавия, – так же тихо ответил он, – Нужно его вскрыть.

      – Но он же… – Атия нашла спину Цезаря и впилась в нее взглядом.

      – Формально, он все еще его приемный отец, – пояснил Луций, – Коллегию понтификов по этому вопросу еще не созывали.

      Атия молчала, продолжая следить за спиной Цезаря.

      – Слушай, если не хочешь, можешь не… – начал было Луций, но она его перебила:

      – Все в порядке, – губы растянулись в печальной улыбке, – Он мой сын, Луций, я не могу это пропустить.

      Луций не нашелся, что на это возразить.

      Людей, собравшихся в атрии бывшего дома сына, было меньше, чем она ожидала. Только близкие росдтвенники, несколько незнакомых лиц и примкнувший к ним непонятно зачем Бальб.

      Только убедившись, что все в сборе, Цезарь сорвал восковую печать со свитка и быстро пробежал по нему глазами.

      – 75% имущества отходят Марку Випсанию Агриппе, – читал он вслух, – 25% – Гаю Цильнию Меценату. Всем участникам битвы при Филиппах надлежит выплатить по 400 сестерциев . Из оставшихся – 50% отходят Агриппе, 25% – Меценату, а 25% уходят в казну.

      Никому из присутствующих сын не оставил ничего. Грустная улыбка, застывшая на губах Атии, превратилась в усмешку.

      Почему-то она не была ни капельки удивлена.

      – И что нам с этим делать дальше? – недоуменно спросил Котта, разглядывая свиток в руках Цезаря.

      – Пока не знаю, – Цезарь задумчиво потер подбородок, – Выплаты легионерам нужно произвести в любом случае, оснований лишать Агриппу с Меценатом их долей тоже, вроде бы, нет, но я не собираюсь бегать за ними по всему Средиземноморью, чтобы лично вручить им причитающееся.

      Донельзя серьезный Бальб вмешался в их разговор неожиданно:

      – Погоди. Там же половина – собственность проскрибированных. Вторая – твоя. И как с этим быть? – он смерил Цезаря внимательным взглядом.

      Сердце Атии пропустило несколько ударов. Пока ничего вокруг не напоминало о содеянном сыном, она чувствовала себя почти нормально. Грустно, невыносимо тоскливо, но нормально. Но стоило хотя бы чему-то намекнуть…

      Цепкий взгляд Цезаря скользнул по ее лицу, и он оборвал Бальба на полуслове.

      – Потом разберемся. Сейчас не время.

      Атия едва смогла выдавить из себя усталую, но благодарную улыбку.

      Казавшийся бесконечным и невозможным день наконец-то подходил к концу.

      Идиот (Альберт I)

      Потолок и пол постоянно норовили поменяться местами. Ал давно потерял счет времени, не мог отличить реальность от своих нездоровых снов и привык к постоянной качке, но никак не мог свыкнуться только с одним.

      Чертовы