Живым приказано сражаться (сборник). Богдан Сушинский

гестапо и полиции, не попадались какие-либо интересные типы? Вы знаете, что меня интересует.

      Розданов задумался. Первым, кого он вспомнил, был кавалерист Есаулов, расказаченный казак. Вслед за ним воспроизвелась в воображении громадная, источающая могучую силу фигура семинариста.

      – А вы знаете, есть. Двое. По крайней мере один из них заинтересует вас основательно. Я ведь знаю, что вас интересуют не только те, кто поддается вербовке, но и люди, выделяющиеся своими характерами, взглядами и способом жизни.

      – Они в Сауличском лагере?

      – Да.

      – Что за люди?

      Розданов коротко обрисовал обоих пленных.

      – Вы распорядились, чтобы их не пускали в расход?

      – Нет, просто сдал.

      – В машину, поручик.

      – Но, господин оберштурмфюрер, я был вызван…

      – В СД, гестапо? Это не имеет значения. Те, кто вас ждет, будут уведомлены из комендатуры лагеря.

      Найти в лагере Есаулова и Гордаша оказалось довольно просто. Оба они в составе группы из шести человек попытались совершить побег. Лагерь был еще довольно плохо оборудован, и ночью этой группе удалось проникнуть за пределы ограды. Однако ровно через полчаса на окраине деревни они были замечены ночным полицейским патрулем. Одного полицаи убили, остальных под плотным огнем заставили залечь в небольшом овражке, в заброшенном саду. Там они и были схвачены подоспевшим взводом лагерной охраны.

      Выслушав из уст коменданта этот рапорт-рассказ, Штубер попросил выделить ему кабинет и немедленно доставить Есаулова.

      – Гордаша, значит, пока не нужно? – уточнил комендант – невысокий худощавый блондин с маленьким невыразительным лицом и тихим вкрадчивым голосом желчного сельского учителя.

      – Насколько я понял, все пятеро находятся сейчас в отдельном бараке? – в свою очередь спросил Штубер, не желая дважды повторять, что он просит доставить ему именно Есаулова.

      – В бараке номер тринадцать, господин оберштурмфюрер, – вежливо склонил голову гауптман. С сотрудниками СД и полиции безопасности он был приучен обращаться предельно вежливо. Независимо от их чинов. Он знал, что в этих службах почитались вовсе не чины. У многих высокопоставленных эсэсовцев, по обычным армейским меркам, они были довольно незначительными. Однако же они занимали какое-то особое положение в эсэсовской иерархии, в тонкостях которой гауптману разобраться было довольно сложно.

      – Тринадцатый, говорите? Что ж, номер вполне подходящий.

      – Они там вместе с двумя окруженцами, которые были захвачены в плен при попытке агитировать местное население за создание партизанских отрядов.

      – Тогда почему эти окруженцы здесь, а не в гестапо или в полиции?

      – В полиции их уже допросили. Передали сюда. Просили повесить перед строем пленных. В назидание.

      – Провинциальные мерзавцы, – бросил доселе