Тьма во мне. Александр Манахов

такое неловкое положение. Хотя мне думалось, что истинная причина отказа была в том, что Ториэн, также как и его отец, попросту равнодушен ко всем этим военным игрищам. Хотелось бы и мне иметь возможность – вот так вот запросто отказаться. Но мне было нельзя.

      Сон мой, тем не менее, был крепок и спокоен. Никакие посторонние и, в особенности, потусторонние голоса более не тревожили мой разум, и я даже поверил, что все дьявольские бедствия мои наконец-то закончились, а впечатление, оставленное коварной библиотекой, прошло. Раны на поверхности души затянулись, я вновь был бодр, воодушевлен и полон сил. Пусть турнир – опасный вид развлечений, но это не место для убийств, во всяком случае, умышленных. И я никого убивать не собираюсь. Не собирался.

      Когда я встал и вышел из своего шатра, утренний ветер объял мое вспотевшее тело. Как оказалось, я проснулся слишком рано даже по меркам лагерной жизни. Лагерь только начинал пробуждаться и как раз находился в том чудесном, сонном промежутке времени, когда еще не напоминал огромный муравейник, наполненный бесконечной суетой. Наш с Ториэном шатер находился на самой окраине, на вершине холма, чему я был чрезвычайно рад. Ночевать внизу я очень не любил, ведь снизу труднее заметить приближение хищника и спастись от него.

      Однако отсюда, сверху, весь лагерь был виден как на ладони. Яркие разноцветные палатки напоминали пряничные домики какого-нибудь сказочного сладкого городка. И чем богаче был рыцарь, тем ярче, больше и причудливее был его шатер. Большие и маленькие эти шатры стояли, словно дамы в самых дорогих парчовых платьях на королевском балу, и каждая пыталась перещеголять других пышностью наряда и количеством украшений.

      Они, точно гигантские грибы из зачарованного леса эльфов, вырастали здесь год за годом. Все рыцари без исключения душным и тесным комнатам городских постоялых дворов предпочитали ночевку на свежем воздухе. И теперь повсюду развивались красочные знамена, висели щиты с гербами, поодаль находился загон для лошадей. Еще немного и откроется ярмарка, где самые разные торговцы будут предлагать публике самые разные товары – от всяческой еды, до одежды, тканей, доспехов и коней.

      Но это все потом, а пока вокруг раскинулась широкая равнина, холмы, вдали поросшие лесом. По их пологим зеленым и пока еще влажным склонам стелился утренний туман. Он смягчал и сглаживал их резкие очертания, превращая незыблемую земную твердь в нечто мягкое, призрачное и тающее, в утреннее море, которое я никогда не видел, и которое уходило в необозримую даль, где на востоке начинало светиться каким-то колдовским светом. Там бледно-желтые лучи зари окрашивали небесную лазурь в удивительный изумрудный, а иногда бирюзовый цвет. Таких цветов не должно быть на небе, но они были. Или это все еще сон? Такое удивительное, голубовато-зеленое утро приводило душу в состояние полной безмятежности и даже некоторой грусти, вызванной только осознанием скоротечности этого времени. Мысли о страшных снах, предстоящем турнире, Серебряной