Рыжая не ведьма. Жанна Ди

чтобы тот разглядел её эмоции. Элиза скучала по его объятиям, по заботе, ей было больно от осознания, что родной, хоть и не по крови, человек вычеркнул её из своей жизни.

      – Прекрати это! – потребовал Залим, ухватив Элизу за локоть.

      – Что? – она вырвалась.

      – Ты пугаешь всех. Но ты же не такая. В тебя вселилась какая-то сущность. Ведь так? Дай нам помочь тебе. Не молчи!

      В голосе отца Элиза считала страх. Так вот почему он не вылезает из библиотеки, Залим ищет способ избавить дочь от невиданного паразита. Вот почему Элиза находит в своей комнате отвары, свечи, пахнущие странно – таких поступков можно было бы ожидать от матушки, это она по-женски порой полагалась на силу духов, но не от мужчины, доверяющему только тому, что можно увидеть глазами.

      Элиза расхохоталась.

      – Такой взрослый и окунулся с головой в сказки? Смотри, они ведь могут и на дно утянуть.

      Она шагнула к отцу, тот попятился и замотал головой. Она тихо рыкнула, резко выдохнула, напоминая дикого зверя. Залим схватился за горло одной рукой, другую приложил к области сердца. Элиза сквозь сжатые зубы выдавила:

      – Не переигрывай.

      Ей всё надоело, она почувствовала усталость, отбросила идею навестить кузнеца и отправилась в комнату – слишком много эмоций выпало на один вечер. Завтра. Лучше всё обдумать завтра. Она не стала закрывать за собой дверь, посчитав, что отец последует за ней, и не увидела, как Залим кулем упал и пытался вдохнуть. Тщетно.

      Только утром, с первыми лучами солнца, Элиза услышала мужской крик, а потом вой матери. Отец так и не поднялся, нашли его, когда было поздно, и жители поместья, не сговариваясь, обвинили в происшествии рыжую ведьму.

      Первый раз они были правы, и Элизу это сломило. Она закрылась в комнате и не выходила из неё совсем, только Кейлин пускала с бульонами: ничего, кроме них, Элиза есть не могла, выворачивало от осознания, что она погубила отца.

      Спустя неделю, всего лишь неделю, слёзы закончились, и Элиза наконец покинула место своего заточения. Только к матушке подойти не решилась, спряталась за бронёй колкостей и ершистости. Элоя вздыхала и не давила на дочь.

      В подвал Элиза перестала ходить, ей казалось, что тени виноваты в её вспышке, может, показывая всадника, они намекали, что она сбежит, как трусиха, и бросит отца при смерти. Так лучше бы что-то более явное нарисовали, подсказали, что делать, а не путали, не сбивали.

      Всё чаще Элиза слышала «ведьма», но её это больше не задевало. Да. Пусть так. Пусть от неё держатся подальше, чтобы она ещё кого-то ненароком не погубила.

      Днём Элиза сидела в комнате, чтобы не попадаться никому на глаза, а вечерами отправлялась в сад, рассматривала звёзды и наблюдала, как растёт луна, ощущая крепнувшую с ней связь. Стоило только показаться ночному светилу, как Элиза выглядывала из окна. Луна её заряжала, всё сильнее манила – неужели тоже о чём-то поведать хотела? Вместо теней из подвала. И когда? Когда она будет готова раскрыться? В ночь, когда станет полностью круглой?

      ***

      Ночь