Кристиан Флойд. Страж Либерилля. Владимир Корн

больше здесь не было!»

      – Благородство – хорошая штука, – продолжил он, когда немного успокоился. – Вот только для него должно быть время и место.

      Он немного помолчал, а потом добавил:

      – Крис, у меня не так много друзей. Да что там, пальцев одной руки хватит, чтобы их пересчитать. Знаешь, как погиб лучший из них? Примерно в такой же ситуации он и получил нож в спину, когда решил, что все уже закончилось. Хотя это твоя жизнь, и, возможно, ты уже успел от нее устать.

      Вот такой у меня учитель.

      Вернулся Винсенте, держа в руках глубокую чашку, полную какой-то зеленоватой жидкости. Поставил ее передо мной на стол и молча указал подбородком: мол, положи в нее руку. Я с сомнением взглянул на чашку и на самого Винсенте. Понятно же, что вода горячая – от нее даже парок поднимается, да и принес он ее, подложив под дно полотенце.

      – Давай, пока не остыло, – только и сказал он.

      Вода действительно оказалась горячей, и мне, чтобы не вскрикнуть, пришлось даже губу закусить.

      – Терпи, – услышал я от него. – Боль всегда уходит через еще бо́льшую боль. А я пока чай заварю.

      Чай Винсенте любил. Наверное, это было единственной его слабостью. Обычный крепкий чай, без молока, лимона или чего-либо еще.

      – Чай должен быть черным, как ночь, и сладким, как грех, – любил говаривать он.

      К чаю на столе всегда присутствовали рогалики, сдобные булочки, кексы или какие-нибудь бисквиты. Причем в таком количестве, что, попив у Винсенте чайку, вполне можно было обойтись без обеда. Мэтр никогда не делал культа из процесса чаепития. Разве что сам напиток был настолько крепок, что далеко не каждому придется по вкусу. Что характерно, выпечка у Винсенте всегда была свежая. Однажды, когда я завалился к нему за час до назначенного времени, в воздухе витал запах сдобы, а мэтр выглядел немного смущенным.

      «Сам он, что ли, печет?» – подумал тогда я и, вероятнее всего, был недалек от истины. Хотя трудно представить этого плечистого, резкого в движениях мужика с взглядом, от которого все время хочется поежиться, колдующим у печи в белоснежном фартуке и колпаке.

      Вот и сейчас я ожидал, что Винсенте вернется с подносом, на котором и будет находиться все необходимое для обещанного чаепития. Но нет, в руках он держал бинт и какую-то баночку, от которой издали разило березовым дегтем.

      – Вот теперь порядок, – заявил учитель, когда нанес на мою руку мазь, а затем туго перебинтовал рану. Наверное, даже слишком туго.

      «Не помешала бы мне завтра повязка», – подумал я, сжал воображаемую рукоять револьвера и несколько раз дернул указательным пальцем.

      Сжимал не на виду, спрятав руку под стол, но разве от мэтра что-нибудь скроешь? И все же его вопрос едва не застал меня врасплох.

      – Стрелять, что ли, в кого-то собрался? – неожиданно поинтересовался Винсенте, пристально глядя мне в глаза.

      – Нет-нет, – поспешил