Бессоница в аду. Лариса Васильева

Галя вдруг затянула какую-то свою песню, сначала совсем тихонько, себе под нос, потом все громче. Песня была странной, ужасно монотонной, заунывной. Когда она допела, Наталья спросила, о чем песня-то? Та задумалась, похоже, не могла перевести на русский.

      – Это чабанская песня.

      – Об овцах, что ли?

      – Нет, он поет: «На курганчике, на мурганчике, стоит хорцык-морцык, зайчик земляной»…

      – А дальше?

      – Все.

      От изумления у Марии открылся рот…

      – Это все?

      Вообще-то, Галя пела довольно долго… Спрашивать, что это за зверь такой «хорцык-морцык, зайчик земляной», Мария, конечно, не стала…

      Валя прилегла прямо на покрывало и заснула, слушая Галину песню, она даже начала тихонько похрапывать, сама Галя тоже как-то быстро отключилась. Только что пела и вот уже ткнулась в подушку и вовсю посвистывает носом. Одна Наталья все сидела, покачиваясь, на своей кровати, глядя в одну точку. В тусклом свете высохшая, сморщенная, как печеное яблоко, старушка выглядела мумифицированным трупом. Марии стало страшно, она отвернулась и постаралась больше не смотреть на свою соседку.

      Да, сегодня она, наработавшись, так устала, что не было сил раздеться и потому, так же, как и другие, не раздеваясь, тихонько опустилась на подушку. Думала, что полежит немного, а потом сходит в душ и тогда уж ляжет спать по-настоящему, сегодня-то она сразу заснет. Но стоило ей только прилечь, и она поняла, что ни раздеваться, ни идти в душ уже не сможет – не было сил пошевелиться. Мария отключилась. Через пару часов ей все же пришлось проснуться – Ира осторожно трясла ее за плечо.

      – Ты чего?

      – Тетя Маша, мне надо с вами поговорить, – глаза у Ирочки наполнились слезами.

      Мария села.

      – Что случилось? – шепотом спросила она.

      – Я боюсь, сегодня он меня, наверно, возьмет…

      – Что возьмет? – спросонок Мария никак не могла понять, о чем говорит Ирочка.

      – Вчера он Лику забрал, а сегодня, наверно, меня…

      До Маши наконец дошло, о чем говорит этот ребенок.

      – Тебе сколько лет-то?

      – Девятнадцать.

      – Я думала, тебе шестнадцать всего.

      – Я боюсь, – у Ирочки по розовым щечкам потекли слезы.

      Мария с трудом поднялась, все тело у нее ломило, и, взяв Иру за руку, вышла из комнаты. Из холла доносились взрывы смеха, и громкий Надин голос, она чем-то развлекала аудиторию, похоже, действие укола уже прошло, Надюха опять в форме. Мария огляделась, в конце коридора, рядом с ее комнатой, была небольшая ниша с парой кресел.

      – Пойдем туда. Ну, рассказывай, чего ты так боишься? Что, Лика жаловалась? Хан издевается, бьет, он жестокий извращенец? Вроде бы она утром веселая была, даже хвалилась, я слышала… И почему ты думаешь, что теперь твоя очередь, может быть, Рита пойдет?

      – Нет, он сказал, пока спина не заживет, Рита в конкурсе