Апчхи судьбы или как я случайно изменил мировую историю. Вит Пелешь

этот момент, когда Евлампий пытался хоть как-то осмыслить происходящее, собрать осколки реальности в единое целое, дверь его кабинета с грохотом распахнулась, словно ее протаранил взбесившийся слон. На пороге стояла Ирма, и хотя она и была его тайной воздыхательницей, предметом его робких и несмелых мечтаний, сейчас Ирма была далека от образа кроткой и милой девушки, которую он привык видеть. Она была похожа на разъяренную фурию, из глаз которой, казалось, вот-вот полыхнет пламя, словно из жерла действующего вулкана. Ее пышные волосы, обычно аккуратно собранные в косу, сейчас были растрепаны, словно их потрепал ураган, а на щеках горел неестественный, пунцовый румянец, выдававший ее крайнюю степень возбуждения.

      “Евлампий! Ты опять?” – закричала она, не давая ему опомниться, не давая ему даже шанса на то, чтобы вставить хоть слово. Ее голос звучал резко и пронзительно, словно звук лопающейся струны, который вызывал непроизвольную дрожь по всему телу. – “Я уже привыкла к тому, что ты распугиваешь всех посетителей своим чиханием, но чтобы ты еще и исторические процессы нарушал! Это уже ни в какие ворота не лезет!” Ирма задыхалась от негодования, от возмущения, которое переполняло ее до краев, а руки ее нервно сжимались в кулаки, словно она собралась наброситься на него и прибить.

      “Исторические процессы?” – Евлампий растерянно почесал затылок, не понимая, куда клонит Ирма, не улавливая сути ее слов. Его сознание пыталось уловить хоть какую-то логику, хоть какую-то ниточку в этой сумбурной, бессвязной речи, которая звучала, словно поток воды, вырвавшийся из прорванной трубы. Но тщетно. Он вообще не понимал, о чем она говорит, какие такие исторические процессы она имела в виду.

      “Только что звонил мой брат, он работает в букмекерской конторе,” – выпалила Ирма, продолжая наступать на него, словно разъяренный бык на красную тряпку. “Говорит, что “Забивалы” выиграли чудом! И это чудо произошло… сразу после твоего чиха!” Она ткнула ему пальцем в грудь, с такой силой, что Евлампий невольно отступил на шаг. Он почувствовал, как ее палец, словно раскаленный гвоздь, вонзается в его тело. “Я тебя, конечно, люблю… но эта твоя аллергия когда-нибудь погубит мир!” В ее голосе звучала не только раздражение, но и какая-то неприкрытая тревога, которая словно отравленная игла проникла в его сердце.

      Ирма замолчала, переводя дыхание, и вглядываясь в лицо Евлампия, как на прокаженного, словно он был носителем какой-то ужасной, смертельной заразы. В ее глазах читалось целое море противоречивых эмоций, словно в ней боролись два противоположных полюса, две силы, которые разрывали ее на части – от любви, нежности и восхищения до раздражения, отчаяния и опасения, что он может натворить еще более ужасных вещей.

      Евлампий молча смотрел на Ирму, стараясь переварить эту безумную информацию, которая свалилась на него, как снег на голову. Его мозг, перегруженный произошедшим, работал на пределе своих возможностей, пытаясь хоть как-то осмыслить