Сердце Дракона. Светлана Серов

постой, Михаил Алексеевич, – ответил Ибрагим недоуменно, – Зачем я понадобился государю, да еще так срочно? Он ждет меня к трем часам на верфях, а сейчас только полдень.

      – Не знаю, в чем срочность, Ибрагим, но велено разыскать и доставить тебя немедля. Идем же скорее, – и он, подхватив Ибрагима под локоть, потащил его к карете.

      – Подожди, – сказал Ибрагим, вспомнив о Джоди и освобождаясь от объятий. Он оглянулся в поисках мальчика, но Джоди нигде не было. Он словно растворился в толпе.

      – Подожди, Михал Алексеевич, – повторил Ибрагим, – Тут мальчик был, маленький такой, лет семи-восьми. Ты не видел его?

      – Какой мальчик? Ты с ума сошел? Хочешь гнев государя на свою голову? Идем же скорее, – и он почти силой затащил Ибрагима в карету.

      Весь день Ибрагим был немного потерянный. Мальчик не шел у него из головы. Он отдавал приказы, сверял чертежи, разговаривал с государем и подчиненными, но мысли постоянно возвращались к Джоди. Вечером он направил коня не к своему дому, а на городскую площадь, где утром этого дня они встретились с мальчиком.

      Вечерело. Какой-то босой мальчишка гонял гусей по лужам. Приманив его, Ибрагим спросил, не слезая с лошади:

      – Ты знаешь, где живет китаец?

      – Это тот, что колдовством промышляет, – живо отозвался мальчишка, – А как же не знать, знамо дело, знаю, – и он солидно шмыгнул носом.

      – Проводишь меня до него? – спросил Ибрагим.

      – Э-э-э-э… Мне мамка после вечерней дома быть велела…

      Ибрагим кинул ему полушку, которую мальчишка поймал на лету:

      – Подождет мамка, – сказал мальчишка, – Я провожу, господин. Езжай за мной, – и он побежал по дороге, сверкая босыми пятками.

      Дом китайца стоял на отшибе. Его окружал небольшой пустырь. Сзади дома рос огромный полузасохший дуб, искореженный временем. Под почти голыми, с редкими листьями ветками дуба расположилась жалкая лачуга, наполовину ушедшая в землю, с некрашеными покосившимися окнами без ставен и бычьим пузырем вместо стекол. Остатки забора окружали дом, но забор был такой ветхий и дряхлый, что поскрипывал от порывов ветра, грозясь рухнуть.

      Ибрагим постучался в дощатую, грубо сколоченную дверь и увидел, что она открыта. Он вошел.

      Весь дом состоял из одной большой комнаты с одним маленьким скособоченным окном. У стены стоял топчан, накрытый цветастыми тряпками, а напротив, у другой стены, прямо под окном – грубый деревянный некрашеный стол. Больше в комнате ничего не было. Пол был земляной.

      Китаец сидел посреди комнаты на небольшом коврике, больше напоминающем тряпку. В руках у него были четки. Он молился.

      – Здравствуй, – сказал Ибрагим.

      – Здравствуй, господина, – ответил китаец почтительно. Он прервал молитву, отложил четки, но не встал.

      – Извини за вторжение, но я пришел спросить, у тебя ли живет мальчик? Невысокий такой, темненький, лет восьми?

      – Мальчик нету. Китаец прогнал мальчик. Мальчик слишком много кушать…

      – Кто такой этот мальчик? Откуда он? – спросил Ибрагим,