Неженка. Денис Александрович Игумнов

средств назойливо проступал, пропихивался в носоглотку, как синие ступни невостребованного родственниками покойника высовываются из-под короткого савана, тошнотворный смрадик смерти.

      Верёвки я снял с дивана, и связал ими опасного урода – связал крепко – подтянул ноги к затылку так, что он не мог их опустить, не придушив сам себя при этом; голова приближалась к лопаткам. Он уже перестал быть вялым, члены его стали еле заметно подрагивать. Маньяк лежал на животе, а я стоял над ним, сжимая в руках что-то похожее на насадку для лома, тяжёлое, предназначенное для борьбы с гололедицей – эту железяку я нашёл под диваном, когда распутывал верёвку. Я стоял не только над ним, но позади него, видеть меня он не мог. Хорошенько так размахнувшись, от души, уже было отпустил свой импровизированный молот в полёт, как услышал скрип открываемой двери. От неожиданности я основательно струхнул, мог и опозориться, но пронесло – в смысле, сдержался. Я обернулся. Она не ушла. Так я и думал – не думал, а чувствовал – где-то в подполе сознания ворочалось ожидание чего-то подобного. Вика стояла на пороге и смотрела не моргая, совсем как змея, или нет, как плотоядное насекомое, – смотрела на того, кто хотел её разрушить, и кончить от изуверского способа её смерти, от надругательства над её прахом.

      – Уходи! – потребовал я, хотя знал, что теперь она никуда не уйдёт.

      – Нет! – твёрдо, с железным скрипом в голосовых связках, ответила Вика.

      Я пожал плечами и не стал спорить. Для меня её присутствие здесь и сейчас было лучше, чем отсутствие. Навряд ли после того, что она хотела увидеть, Вика меня заложит.

      Пока мы общались, зверь очнулся, замычал, и я ударил наконец, освободил свой молот, отпустил его в короткий полёт к мокрому чавку. Раз – убийство… Убийство! Я убил человека… нет, я уничтожил порождение зла, смертельно опасную гадину, избавил мир от очередного кровавого выползня.

      Когда всё кончено, но ничего ещё не кончено. Говорю Вике:

      – Пошли на выход, нечего здесь больше делать.

      Неудавшаяся актриса снафф-муви упрямо замотала головой и продолжала неотрывно смотреть на труп её обидчика. Я пытался до неё достучаться. Может, у неё это шок?

      – Послушай, мне осталось прибраться, закопать тело. Понимаешь? Ну?

      Нет, бесполезно, я только время терял. Вот упрямая, я же не её психолог, чтобы вникать в её заскоки. А время-то уходит, скоро совсем стемнеет. Ладно, по-честному, меня больше волнует нечто другое – и это не то, что я убил – не, не убил, а совершил казнь (что же, я теперь плач получается? Потом, потом будем рефлексировать), – лопата, чтобы всё решить, нужна лопата. А она точно должна быть. Раз её нет в комнате пыток, то она должна быть где-то рядом. Очень удивлюсь, если у этого гада где-то поблизости нет своего собственного кладбища. Оставив Вику грустить в одиночестве, смотря на сотворённое мной праведное зверство, пошёл за лопатой.

      Лопату я нашёл за хижиной, а недалеко я обнаружил и кладбище – с дюжину