Неженка. Денис Александрович Игумнов

размахивая мачете, не давая ему подойти ближе. Вокруг стола… и тут я чуть не упал. Совсем забыл, что там меня ждала дробилка. Удержавшись на краю, я встретил набегающего доктора ударом мачете в живот, и сразу прыгнул назад. Слава богу, мне удалось перелететь разверзнутую пасть, а вот доктору, по инерции сделавшему два шага вперёд, не повезло – он свалился вниз. Следом за падением раздались чавки и громкое шипение. Когда я заглянул в железный рот, то увидел валики, замаранные фиолетовыми кляксами, а на кубиках квадратных зубов были намотаны пряди длинной чёрной волосни. Доктор – всё.

      Насытившись, дробилка сама сомкнула створки губ люка. Я подошёл к пыточному столу. На нём лежали воистину жуткие инструменты. Но лучше, чем мачете, для целей самообороны я не нашёл. Ещё моё внимание привлекла шкатулка жёлтого, полированного дерева с крышкой на серебряном крючке. Не удержавшись от любопытства, открыл шкатулку. Бархатная розовая подложка, а на ней, в гнёздах, что-то белое. Я нагнулся, чтобы рассмотреть, и подвергся атаке. Эти небольшие кусочки чего-то стали с лёгкими хлопками, как от петард, покидать свои гнёзда и таранить кожу на моём лице. Я прикрыл шкатулку ладонью, но и в неё впились десятки уколов. Пришлось захлопнуть шкатулку и на крючок закрыть. Оказалось, что шкатулка стреляла в меня зубами, человеческими зубами. Мерзость.

      Выполнив миссию исследователя, я принялся искать выход. Мне требовалось совершить самоэвакуацию из этого столь «дружелюбного места». Ну, уходить отсюда прежним путём, тем же, которым меня сюда доставили, казалось мне не разумным. А вот воспользоваться лифтом, на котором прибыл доктор, было правильно – такого от меня не ждали, лишь бы лифт возил не только вниз – откуда, без сомнения, адский доктор и прибыл, – но и поднимал вверх.

      Я вошёл в лифт. Пахло в нём жутко – той же жжёной резиной, но гораздо сильнее, а ещё – осенней канализационной слякотью. На пульте управления, слава богу, были кнопки. Да, на месте большинства кнопок чернели дырки, но было несколько вполне целых. 20, 19, 13, 10, 7 этаж. Конечно, я выбрал 7-й этаж. Быстрее подняться – быстрее спуститься. Дверь за мной брякнула, где-то в глубинах шахты загудел мотор, и я поплыл наверх. Через минуту лифт остановился.

      Меня встретил пустой этаж – колонны, сырой бетон, оконные проёмы. Нет ни стен, ни перегородок – пустая заготовка. И вот, из тени, от дальней от меня стены, в моём направлении застучало деревянным маршем нечто. Вроде бы тени составились в нечто несуразно тонкое, дистрофичное. Но чем ближе оно от меня стучало, тем лучше я мог его рассмотреть. Это было… был Буратино. Такой, каким я его запомнил в детстве – палки ножек и ручек, скреплённых скрипучими суставами, тело – струганное палено, закутанное в полосатую бумажную курточку, деревянная голова с длинным острым носом, увенчанная красным колпачком. Вот только фирменной улыбки до ушей я на его лице не наблюдал, злое было лицо, и было оно не светлое, а тёмное, цвета морённого дума. Да и весь здешний Буратино был какой-то выцветший, полинявший, словно долгое время