Жнец. Швец. Игрец. Борис Георгиев

тоже, так что пусть.

      – Не стесняйся, картошки много, да и рыба имеется, могу ещё поджарить, если ты побудешь за рулевого. Поджарить?

      – Не надо пока, давай лучше выпьем, – предложил Жнец. Как-то само вырвалось. Бедняга Ной был не дурак выпить.

      – Давай. Бутылка в шкафчике, мне не достать. От тебя по правую руку. Кружка там же. Себе наливай.

      – А ты?

      – Нальёшь, передай бутылку. Я как-нибудь так, всё равно кружка одна. Что ты его нюхаешь? Нюхай не нюхай, лучше оно не станет. Я называю его бренди. Всегда беру сюда бутылочку, выпить иногда бывает не лишним, вот как сегодня.

      – Можно было в баре «Ковчега» взять бренди.

      – Как-то я не подумал. И потом, денег у меня при себе нету. Ничего, меня устраивает и это пойло. Главное – не что пить, а за что, так ведь, сынок? За что выпьем? За встречу? За твоё спасение?

      – За надежду, – предложил Жнец. Подвернулась эта надежда случайно. Только после того как сорвалось с языка слово, он понял, почему память Ноя подсунула именно его. Глупо. На что бессмертному надеяться?

      – Это ты хорошо сказал. И риф так называется, и надежда – дело хорошее. За надежду.

      Жнец выцедил то, что было в стаканчике, подышал. Зубы свело, язык будто деревянный. Он с закрытыми глазами подождал, пока разлилось по животу тепло и кровь мягко толкнулась в темя. Открыл глаза. Свет Альраи, казалось, стал мягче. Утренний свет. Море, запах водорослей. Надежда?

      – Знаешь, почему я так назвал риф? – спросил Жнец. – Так звали одну женщину. Я был с ней знаком раньше.

      Слова из памяти Ноя лились свободно, Жнец решил этому не мешать. Покойнику от покойника скрывать нечего.

      – Ты закусил бы, – посоветовал Спиро. – Надежда? Не слыхал, что есть такое женское имя – Надежда.

      – Его и нет, такого имени. На самом деле оно звучит так, – и Жнец произнёс по-русски: «Надежда».

      – Красивое имя. Ты говоришь, «был знаком». Она… жива?

      – Не знаю, наверное. С чего бы ей умирать? Давай-ка ещё по одной.

      – Давай, – охотно согласился Спиро. Не глядя передал бутылку, после, выждав сколько нужно, протянул руку. Заполучив бренди обратно, сказал:

      – А моя умерла. Давно. Её звали Электрой. За надежду – это хороший тост. Хорошая штука – надежда. И «Надиежьда» красивое имя. Ты извини, Боб, думал я про тебя плохо. Наслушался всякой дряни, что про тебя болтали, а теперь вижу – зря. Хороший ты человек, Боб. Я немножко разбираюсь в людях, уж поверь, как-нибудь, а разбираюсь. Сразу вижу, если человек так себе, с гнильцой. Плохой человек никогда не назовёт риф женским именем, если не знает, что с той женщиной стало. Надежда – прекрасная штука, сынок, и тост ты предложил хороший. Нельзя терять надежду. Вот я, например, знаю, что найду сына. Он жив, я знаю, что бы ни врали всякие…

      – Давай выпьем за сыновей, – перебил Жнец. Почему-то решил, что старик станет расспрашивать про Счастливчика Боба. Говорить