Любовь. роман. Татьяна Столбова

бабушкиной… О-о-о… И консервочки, и сальце, и наливочка собственного изготовления!

      Коля почувствовал, что его сейчас вырвет.

      – Заходи вечерком, угощу.

      Этот вечер у Коли был уже распланирован: он собирался тихо умереть. Да и можно ли выжить с такой головной болью? С такой тоскливой долгой нотой, звенящей в мозгу и отдающей куда-то под сердце?

      Он покосился на болтливого Вяткина, вздохнул, и ничего не сказал. Слов не было. Была лишь головная боль, и тоскливая нота, и что-то еще. Коля мог, конечно, по примеру опытного Портнова остановиться у ларька и купить бутылку пива или банку джин-тоника, если б не понимал каким-то шестым чувством, что дело не только и не столько в похмелье. Он прекрасно помнил вчерашний сплин, и был абсолютно уверен, что нынешнее состояние связано более с ним, чем с выпитой водкой.

      На подходе к институту Коля явственно ощутил, что его сильно раздражает этот особняк, эти ворота, эти студенты, включая Саню Вяткина, который вышагивал рядом. И снова возникла мысль о психотерапевте, а лучше психиатре. «Что с вами, молодой человек?». «У меня апатия, перемешанная с депрессией, с добавлением похмелья, плюс свежая идея о полной абсурдности мира и моего существования в частности». «Санитары! Сюда!» Вот так это и закончится. Нет, психиатр подождет.

      На первой же лекции Коля попытался взять себя в руки. Нельзя же, в конце концов, быть такой амебой. К тому же, что еще хуже – чувствительной амебой. Ведь что, собственно, произошло? Жизнь идет как по маслу. Коля – студент Литературного института. Это раз. Два – он имеет комнату в общежитии с довеском в виде отличного соседа, и еще собственную квартиру в Москве. Три, и это самое главное, у Коли есть мама, папа, старший брат, а в скором времени к их большой дружной семье прибавятся еще Надя и Надины родители. Плохо? Хорошо. Хорошо, конечно.

      Однако напрасно Коля уговаривал свою тонкую натуру успокоиться и вести себя прилично. Душа болела. Мозги работали тяжело, со скрипом, и Коля, вместо того, чтобы слушать преподавателя, тупо представлял себе свою голову в виде теремка, на первом этаже которого мышь грызет зерно, на втором заяц стучит лапками по столу, а вокруг с противным жужжанием вьется комар. Психиатры, где вы, ау!

      В перерыве к Коле подошел студент второго курса Володя Лапшенников. Он писал стихи, которые хвалили все без исключения. Лапшенников считался молодым дарованием, хотя по возрасту годился Коле в отцы. Он был невысок, коренаст, и внешне скорее походил на сельского учителя, нежели на поэта.

      – Портнов где? – забыв поздороваться, спросил он.

      – А тебе зачем?

      – Он мне денег должен.

      – Много?

      – Сотню.

      – Разве это деньги… Подождешь.

      – Коля, ты не понял. Он мне в долг обещал дать.

      – Ну вот. А говоришь, «должен».

      – Да, должен дать.

      – Так и сказал бы, что должен дать. А ты сказал просто: «должен».

      – Какой