Тени за снежной завесой. Евгений Романович Черноусов

были лишь иллюзией, созданной светом и льдом.

      Марина медленно продвигалась вглубь, её ноги скользили по скользким ступеням, оставленным шахтёрами. Каждая ступенька, каждый камень под её ногами были покрыты слоями времени и боли. Она вспомнила, как в детстве боялась темноты, как зажимала уши, чтобы не слышать шёпот ветра за окном. Теперь же этот шёпот превратился в гул, который словно вибрировал в её костях. Шахта дышала. Она жила. И Марина чувствовала это всем своим телом – как будто под её ногами, под толщей льда и камня, билось что-то живое, что-то, что наблюдало за ней.

      Ящик, в котором лежал дневник, был старым, с обломанными краями. Его поверхность была покрыта иероглифами – символами, которые Марина не могла расшифровать. Они напоминали ей о той ночи, когда её дочь Лиза, всхлипнув после сна, сказала: «Они здесь, мама. Они смотрят». Тогда Марина подумала, что это детская фантазия. Теперь же, глядя на эти символы, она поняла, что Лиза видела то же, что и она, – призраков, которые не уходили, даже когда их не должно было быть.

      Страницы дневника были тонкими, как пергамент, но не рвались, даже когда Марина листала их слишком быстро. На каждой странице был кто-то другой. Она видела мужчину в чёрном пальто – его лицо было искажено болью, а руки сжимали фотографию, на которой были женщина и ребёнок. «Это моя жена и сын», – шептал он, и Марина почувствовала, как сжимается её собственное сердце. Она не знала, откуда эти голоса – из её воображения или со страниц дневника. Но они были реальными, слишком реальными.

      Затем она увидела женщину в платье, которое выглядело на несколько десятилетий старше. Она стояла у окна и смотрела на снег, падающий за стеклом. Её лицо было мокрым от слёз, а в руках она сжимала фотографию, на которой был молодой мужчина в военной форме. «Я тебя не забуду», – говорила она, и Марина почувствовала, как её собственные глаза наполняются слезами. Она не знала, почему эти истории так глубоко её тронули. Она не знала, почему они напоминали ей о её собственной жизни, которую она теперь не могла вспомнить.

      На одной из страниц был изображён ребёнок, бегущий по коридору, освещённому тусклым светом. Его лицо было испуганным, а позади, в темноте, маячили тени. «Не смотри на них!» – кричал кто-то, и Марина резко отдёрнула руку от дневника. Воздух в шахте вдруг стал ещё холоднее, и она услышала шаги – нет, не свои. Они приближались. Марина попыталась бежать, но ноги не слушались. Она остановилась и, дрожа, обернулась.

      Там, в глубине шахты, в тени, стояла фигура. Высокая, худая, с лицом, скрытым под капюшоном. Марина хотела закричать, но её голос превратился в шёпот. Фигура не двигалась, но её глаза – если это были глаза – смотрели на неё, пронизывая насквозь. «Они ждут тебя», – прошептала она, и Марина почувствовала, как её собственное отражение на страницах дневника исчезает, растворяется в темноте.

      Она бросилась прочь, но шахта словно сужалась, стены смыкались вокруг неё, превращаясь в ловушку. Её фонарь начал гаснуть, и в темноте она услышала голоса – сотни голосов,