Посейдон и Русалка. Александр Шляпин

словно конь.

      – Тебе что Санек, память отшибло? – спросил Сергей.

      – Бр – бр! Ничего не помню…

      – Водку с «Амаретто» кушать надо меньше, – сказал мне Сергей и выскочив из— под одеяла в чем мать родила, поднес мне бутылку с вином. – На братан – глотни!

      Схватив зеленый тяжелый пузырь, я вставил дуло себе в рот и, запрокинув голову, стал жадно глотать хмельную пену, которая пучила и раздувала мои щеки и даже перла через нос. Утолив жажду, я сел на ковер. Вытащив из кармана сигареты, я закурил и пришел в ужас.

      – Меня Валька, убьет! – сказал я, осознав тот грех, который я совершил в отношении жены. – Я, же ей шубу обещал – норковую…

      – Во, люди добрые, гляньте на этого козла! Он ночью на мне жениться обещал, а сейчас уже включает обратный ход, – провопила Гита Марина, и выскочила из— под одеяла в одних трусиках а— ля леопард, которые лишь слегка прикрывали её женскую природу.

      – А ты кто? – спросил я, рассматривая сеанс бесплатного стриптиза.

      – Я Марина! – ответила Марина, обиженно натягивая на себя наряды. —Ты между прочим Санечка, меня всю ночь, любил. Обещал даже на мне жениться, а сейчас…

      В этот миг я вспомнил её лицо. Вспомнил и тот и тот ошейник, который в первую минуту привлек мое внимание, и те ассоциации, которые он тогда вызвал благодаря моей буйной фантазии.

      – Гав— гав! – загавкал я, желая еще больше раззадорить портовую шлюху. – Гав!

      – Козел! – ответила она. Схватив тряпки, девушка выскочила из комнаты в туалет, пустив из глаз дежурные слезы.– На свою кикимору погавкай – кабель занюханный!

      Осознав свое положение, я скорбно допил шампанское и сказал:

      – Серж, ты братан прости, я домой…

      Я поднялся с ковра и, натянув на себя куртку, покачиваясь, направился к выходу.

      – Я тебе звякну, – крикнул мне вслед Сергей.– Готовься! Выход в рейс через две недели… Паспорт, медкомиссию, прививки. Ну, сам знаешь, не мне тебя учить.

      – Ага! – мотнул я больной головой и вышел из его квартиры на лестничную клетку.

      Я высыпал в жерло мусоропровода бытовые отходы и, придумывая оправдания, вернулся домой. Первое что я услышал, был вопрос:

      – Опохмеляться будешь соколик?

      От такой неожиданности мое сердце чуть не лопнуло от впрыска адреналина. Впервые в жизни я услышал от Вальки столь ласковые для слуха каждого мужчины слова.

      – Буду, – ответил я, и, скинув куртку, предстал перед ней успев схватить из серванта хрустальный бокал.

      – О, гляньте на него он уже со своей тарой тут как тут…

      – Наливай, – сказал я и трясущимися руками протянул ей емкость.– Трубы горят— спасу нет!

      Валька прищурив один глаз, влила в рюмку как по «метке» мой же коньяк, который она спрятала еще две недели назад. После чего встала в проеме двери, и как всегда подперла свои девственные выпуклости, сложенными на груди руками.

      Я без прелюдий закинул в рот