Теория спящего Бога. Михаил Юрьевич Белозеров

час минут на пятнадцать, потому что место было закрытое и не просматривалось охраной. Он ждал записки два месяца и дождался.

      Потом Он незаметно кивнул бригадиру.

      И Поп-викарий сделал вид, что работает еще усерднее, водя напильником по отливке. Хуго-немец еще ниже склонился над верстаком, стараясь как всегда от свистка до свистка, – ничего не поделаешь – дойч-воспитание. И остальные: Клипса, по кличке Мясо, искусно филонил, покуривая в кулаке раздобытую у пангинов сигарету. Ван-Вэй, поклонник Цинь Ши-Хуана – императора, который построил Великую Китайскую стену, с завистью косился, не решаясь попросить затянуться; а Мексиканец, привычно шевеля губами, отрешенно тянул псалом: «Не ревнуй злодеям-м-м… не завидуй делающим беззаконие-е-е… ибо они, как трава, скоро будут скошены, и, как зеленеющий злак, увянут… и выведи, как свет… Ох-х-х…», или еще что-то подобное – откуда ему знать.

      В общем, все как обычно до тошноты, если бы не внимательный взгляд Попа и робкий Ван-Вэйя, и воодушевленный Мексиканца, и Хуго, и ничего не подозревающего Клипсы по кличке Мясо.

      Как обычно и даже чересчур, и Он подумал, что Клипса – это их козырная карта, туз, меченая шестеркой. И теперь надо было правильно разыграть ее, и сорвать банк.

      Он кивнул, и Поп, бывший управляющий компанией «Роял Нигер» в Западной Африке, имевший когда-то счет в Центральном Швейцарском банке и виллу на озере Ньяса, верный своей привычке, кривовато ухмыльнулся так, что розовый шрам, не зарастающий щетиной, поехал гармошкой и сделал его обладателя похожим на разбитного лондонского кокни.

      И сразу бригада ожила: белобрысый Хуго, облапав Ван-Вэйя, что-то шепнул ему на ухо, и китаец, матрос желтой флотилии Сицзян, стражник Ивового рубежа, колодник императорской тюрьмы, а теперь просто – раб горы Мангун-Кале – Отчей Горы, согласно закивал головой, оскаливая под пустой губой редкие зубы (каждую десятую смену какой-нибудь пангин ради забавы брил его ржавым штыком), Мексиканец, потомок мешитеков и касиков из рода Анауака, а затем – просто собиратель опунции в Тлапакое, перестал читать молитву и, закатив глаза под потолок, радостно заулыбался, один Клипса нагловато – двумя пальцами – блаженствовал со своей сигаретой, ни о чем не подозревая, как не должен подозревать петух о кипящей кастрюле.

      – Я дослушаю курс в Оксфорде… – мечтательно сказал Поп и скупо улыбнулся.

      – Я поставлю святой матери большую свечку… – смиренно прошептал Мексиканец и отрешенно закатил глаза.

      – Я женюсь на прекрасной Ло… – неуверенно признался Ван-Вэй, обдирая свежие струпья с губы, – и стану лоцманом, а может, – главным суперкаргом великой Вдовы Чанга? если… если она еще правит…

      – А я, пожалуй, напьюсь… – хитро поморщился Хуго. – Уж я-то знаю, что делать! – И состроил самую глупую мину.

      А я, подумал Он, пойду искать ружье Падамелона. И еще Он подумал, что каждый из них так давно сидит под землей, что уже и забыл, для чего они живут и как они жили, потому что прошлая жизнь