Чёрные Совы: Пробуждение. Владимир Александрович Сединкин

цепочку, – давай ещё выпьем и спать.

      Зевнув и зябко передёрнув плечами, Бутт согласился:

      – Да ты прав, мне завтра надо закончить одно дельце. Поучаствуешь?

      – Это ты о том русском, знающим наш язык, – спросил Крупп.

      – О нём самом. Этот парень не так прост и я ещё разговорю его. В конце концов, ему теперь некуда деваться, – задумчиво сказал Бутт, поглаживая пальцем чисто выбритый подбородок, – а если будет упираться, то в этой деревне ещё много невинных жителей.

      – А он за ночь не сбежит, сарай то, наверняка, старый.

      – Не сарай, а амбар, – раздраженно пояснил Бутт, – в нём зерно хранили. Я выбрал ему очень крепкую тюрьму, там даже решётка зачем-то на оконце стоит. К тому же его охраняют трое часовых, никуда он не сбежит.

      – Да завтра мы устроим ему настоящий ад, – закончил Крупп, поднимая новую рюмку.

      * * *

      Лесник сидел рядом с Алексеем и плакал. Нет, он не рвал на себе волосы и не рыдал над телом своего товарища, слезы просто сами текли по его щекам. Позади остались сожаления и проклятия. Только две мысли жгли его сознание: холодная ненависть к фашистам и клеймо предателя. Что тяготило его сильнее? Он не знал ответа на этот вопрос. Он сам во всём виноват: виноват в том, что не отговорил беспокойного Алексея от похода на фронт; виноват в предательстве пяти ни в чём не повинных ребят; виноват и в смерти Алексея. Он не смог уберечь его от опасности, хотя и очень старался. Как глупо и страшно произошедшие с ними. Тринадцать человек никогда не вернуться домой к своим близким. Никогда не обнимут своих сестёр и матерей. Его домом был Алексей. Они всегда были вместе, а теперь всё кончено. Теперь я настоящая сирота, – подумал Лесник, улыбаясь и гладя Алексея по голове. Кто виноват во всём этом, война или такие как я?

      Ещё немного посидев с Алексеем, Лесник осторожно встал и размял затёкшие, от долгого сидения, мышцы. Он принял решение и знал, что ему делать. С этого момента единственным смыслом его жизни будет его ЦЕЛЬ. Он будет жить только ради неё.

      * * *

      На следующие утро солдаты, пришедшие сменить пост, охраняющий русского, обнаружили страшную картину. Часовые были мертвы, пленник сбежал. Двое солдат умерли от перелома шейных позвонков, а третий от железного прута, воткнутого в грудную клетку. Прут, заключенный, очевидно, выломал из окна. Оружие и боезапас убитых исчезли, вместе с некоторыми предметами их одежды. Труп второго русского тоже пропал из амбара.

      Лейтенант Шнайд, побывав на месте происшествия, поспешил разбудить господ офицеров. Однако у двери их кабинета нашёл двух, лежащих в крови, охранников с перерезанными сонными артериями. Амуниция солдат тоже таинственным образом исчезла. Боясь поверить своим мыслям, Шнайд осторожно открыл дверь и увидел следующее.

      Оба эсесовца были мертвы. Причина смерти штурмфюрера Бутта была понятна без слов. Его повесили на ржавом железном крюке, вбитом в потолок. Шея офицера имела фиолетовый оттенок, она была перекручена верёвкой, которая в свою очередь цеплялась за крюк. Язык безвольно вывалился