Осколки нашего лета. Юлия Монакова

на этот дурацкий вопрос?

      Дамир тряхнул головой, чтобы отбросить с глаз мешающую чёлку, и у Виты что-то сладко оборвалось в груди от этого привычного, практически родного движения. Господи, она знала его всего до чёрточки, до жеста, до взгляда!..

      – Я тебе, кажется, много лишнего наговорил во время нашей последней встречи, – с непривычной робостью начал Дамир, мучительно подбирая слова.

      Уголок её рта нервно дрогнул в кривой усмешке.

      – Да уж, было дело…

      – Прости меня. Вит, прости! – он умоляюще взглянул на неё. – Я тогда был на психе и сам не понимал, что несу.

      – А теперь понимаешь?

      – Теперь… – он запустил пальцы в волосы, машинально взлохматил их и снова поднял глаза на Виту. Взгляд у него при этом был совершенно убитый. – Теперь я понимаю только одно: моя лучшая подруга уезжает, а я абсолютно не представляю, как без неё жить.

      У Виты защипало в носу.

      – Как-как… нормально ты будешь жить, – сварливо, как бабка, отозвалась она; из-за подступающих слёз голос прозвучал гундосо, как в банку. – Найдёшь себе другую дуру в качестве жилетки, в которую так приятно и удобно плакаться на несправедливость этого жестокого мира. Я же всегда была для тебя просто чем-то вроде подушки безопасности! А сейчас, слава те господи, для этой роли есть Дарина, – она подпустила в голос побольше яда, желая напоследок куснуть эту блондинистую фифу хотя бы заочно.

      – Даринка – не то, – он с досадой махнул рукой. – Она моя девушка, а ты мой друг. Да какое там… намного больше, чем просто друг! Ты самый близкий для меня человек, Хома! – забывшись, он снова назвал её этим дурацким детским прозвищем, которое страшно её бесило, и всё-таки из его уст звучало как-то особенно тепло, почти ласково. – Мне ужасно плохо из-за того, что между нами произошло. И очень стыдно. Правда… – добавил он хрипло.

      Вита почувствовала, что одна предательская слезища всё-таки вырвалась на свободу и сейчас медленно ползёт вниз по щеке.

      – Мне тяжело жить, ненавидя тебя и зная, что ты тоже меня ненавидишь, – прошептала она, незаметно смахивая слезу пальцем.

      Дамир изменился в лице.

      – Ну что ты такое говоришь?! Я не ненавижу тебя и никогда не ненавидел, что бы между нами ни происходило. Ты – человек, который знает меня лучше всех на свете. Я не помню ни одного важного момента в своей жизни, который не проживал бы вместе с тобой. Ты – моё всё, Вит, – голос у него сорвался.

      – Как ты меня нашёл? – она поспешила сменить тему, потому что слышать от него все эти признания было сейчас слишком тяжело, практически невыносимо.

      Дамир пожал плечами:

      – Отец проболтался, что вы сегодня уезжаете. А ему… ему, наверное, твоя мама сказала.

      Снова повисло неловкое молчание. Они не обсуждали открытым текстом отношения между его отцом и её матерью, но от этого проблема не исчезла. Значит, эти двое всё ещё общаются? Даже после того громкого скандала поддерживают связь? Краска стыда прилила