Он и Она. Валерия Дмитриевна Лагутина

и плитами тротуарам.

      Дверь старого, видавшего крах империи и слышавшего залп «Авроры», дома открылась и из темноты парадной на дневной свет вышла ОНА, в дорогом плаще цвета кофе, одетом поверх тёмно-коричневых брюк и сверкающей белизной блузы. Несмотря на царящую везде дождевую грязь и лужи, на женщине были светло бежевые остроносые туфли, сумочка, украшенная золотыми застёжками и дополняющие образ часы с набором кожаных браслетов бело-коричневых оттенков.

      Это была высокая дама лет сорока пяти – пятидесяти. Может, чуть старше. Современная косметология творит чудеса и порой у женщины, прилагающей определённые усилия, сложно с точностью определить возраст. Наша героиня не была исключением. Её нельзя было назвать красавицей, но немного крупноватые черты лица, довольно пропорциональные по отношению друг к другу, создавали определённую гармонию в её внешности, а правильно подобранный неброский макияж добавлял коже молодой свежести и сияния. Гладко зачёсанные и собранные на затылке в тугой пучок каштановые волосы открывали широкий, чистый, без единой морщинки лоб и густые тёмные брови, тяжело нависшие над светлыми глазами, спрятанными за толстыми очками в массивной роговой оправе. Слегка припухлые веки придавали лицу выражение тоски и усталости, а тусклый взгляд словно кричал через всю эту блестящую вокруг него помпезность об одиночестве, спрятанной между складок дорогой фирменной одежды и стильных аксессуаров.

      Аккуратно переступив через скопившуюся у парадной лужу, ОНА вытянула руку навстречу моросящему дождю и, безразлично наблюдая, как мелкие капли скатываются по тонким, изрезанным морщинами пальцам, достала из сумочки брелок с автомобильной сигнализацией.

      Руки…

      Как бы женщина не стремилась скрыть свой истинный возраст с помощью пластики, косметики и уколов красоты, его практически всегда выдают руки.

      У одних они становятся отёчными, у других покрываются сеткой морщинок и тёмных пятен, а у некоторых даже уродуются выступающими сквозь кожу венами…

      И ОНА не была исключением. Несмотря на ежедневный уход, её пальцы были тонкими и костлявыми, изрезанными лёгкими бороздками морщин, между которых выделялись бугорки суставов. Она не носила кольца, так как не хотела привлекать внимание к своим рукам. Поэтому и маникюр был практически бесцветным, прозрачным и лёгким, придающим лишь воздушный блеск её коротким заострённым ноготкам.

      Смахнув с руки холодную влагу, ОНА закрыла глаза, вдохнула полной грудью наполненный кислородом воздух и, задержав дыхание и встряхнув головой, решительно села в белый БМВ.

      Рёв двигателя окончательно настроил её на рабочий лад, и ОНА решительно вывернула из маленького дворика на бурлящий по Моховой поток.

      Сегодня был её день.

      Сегодня ОНА переступала порог своего пятидесятилетия.

      Она терпеть не могла белые ночи!

      Она вообще не любила солнце. Оно раздражало и бесило её своим сиянием и теплом, дающим всем остальным радость. В редкие солнечные дни ОНА пыталась укрыться за тёмными шторами своей квартиры, а в кабинете на окна опускала чёрные жалюзи. «Мадам вампирша,» – услышала ОНА как-то тихие насмешки подчинённых, но не придала им особого значения. Её вообще мало интересовало, что о ней думают и как к ней относятся на работе. Отгородив себя от окружающих её людей непробиваемой стеной, ОНА никого не пускала в своё личное пространство, и сама ни к кому не лезла, отдавая предпочтение лишь деловому общению.

      Работа отнимала у неё всё время. Приходя первой, она уходила последней, оставаясь в кабинете до тех пор, пока охранник не начинал свой вечерний обход перед тем, как намертво приклеить свою тощую точку к рабочему месту до окончания ночной смены.

      Она не спешила домой.

      Ей просто не к кому было спешить.

      Её никто не ждал, и никто не нуждался в её приходе.

      Она была абсолютно одинока в своей квартире на третьем этаже старинного дома с видом на Симеоновскую церковь.

      Порой она думала, зачем эй такие хоромы? Можно было продать их и купить что-то маленькое и более уютное. Но воспоминания не давали ей этого сделать.

      Два десятилетия назад это была обычная коммуналка на пять комнат с общим душем и туалетом. И жили тут милые и добрые люди, коренные петербуржцы, прошедшие войну, блокаду и построившие на их руинах новый прекрасный город. Они все вместе собирались на праздничные посиделки на большой кухне, пили чай, и дед Матвей играл на своей потрёпанной временем гармошке песни…

      ОНА искренне любила и уважала их.

      И именно тут, на двадцати квадратных метрах старого потёртого паркета, в стенах, обклеенных дешёвыми обоями она была счастлива. Строила планы и мечтала прожить вот так всю свою жизнь и оставаться такой же весёлой, как и её старички-соседи…

      Но жизнь распорядилась иначе…

      Её счастье разбилось так же неожиданно, как и пришло.

      Разбилось о покрытые лесом утёсы и утонуло в поглотивших его волнах.

      Одиночество, внезапно окружившее её, стало ещё более невыносимым от проявленного