632 километра. Алексей Мелов

и не отвечал ей. Он специально никого не просил пополнить счет мобильного, чтобы не иметь возможности отвечать Кате. Это стоило ему больших усилий, но он удалял ее СМС сразу после чтения.

      Больничные дни тянулись очень медленно. Его соседи по палате, один за другим выписались, и скоро он остался один. За окном снова пошел снег. Лежать в одинокой палате, постоянно думая о ней было тяжело. Катя через какое-то время перестала писать. Значит, Евгений все сделал правильно.

      «Итак, она звалась Татьяной…»,– мечтательно, нараспев продекламировала медсестра в процедурной, куда Алексей и еще двое больных пришли на ингаляцию,– «Кто продолжит «Евгения Онегина»? Это была полная светловолосая женщина с добрым и скучающим лицом. Каждому из них вчера было сказано явится на ингаляцию с девяти до двенадцати, и все они, конечно, пришли к девяти. Все трое молча переглянулись и снова уставились на нее. Тогда она указала на Алексея и велела садиться к ингалятору, а остальных попросила подождать в коридоре, на протертом бежевом дерматиновом диване. Через пару дней Алексей, вдохновленный ею, уже читал роман Пушкина, лежа в палате. Старался растянуть книгу, читая не торопясь, осмысленно и вдумчиво, но она, все равно, очень быстро закончилась. Сканворды давно надоели, они были составлены компьютером, вопросы в них были однотипными и часто повторялись.

      Евгений приезжал еще пару раз. Он сказал, что Катя обещала написать Алексею письмо. Один раз с ним напросилась Алиса. Она привезла Алексею свои любимые шоколадные конфеты, жаловалась, что Евгений не дает ей его номер и, сняв шапку, показала волосы, которые недавно покрасила в красный. Алиса постоянно влезала в их разговор с Евгением, желая всегда быть в центре внимания. Евгений смеялся над ее волосами, а она над его желанием выиграть приз сканвордного журнала.

      Снег за окном шел беспрерывно. Было скучно. На улицу не выпускали. Игра в мобильнике, вроде тетриса, про рабочего, передвигающего ящики, быстро надоела. Книги были прочитаны. Алексей просто сидел на больничной кровати у окна и смотрел на этот снег, заметающий внутренний дворик и дорогу за ним. Вспомнилась их с Катей последняя встреча, разговор о звездах и окно с ее силуэтом. Как они сбежали от всего мира встречать первый снег, а он закончился, не успев начаться. Все бы ничего, если бы она ему не снилась. Когда он закрывал глаза, то видел ее, а когда открывал, – покрытый трещинами желтый больничный потолок. Он провел у того окна в пустой палате много часов. И он тонул в своих мыслях, также как тонул перед ним все глубже и глубже в снегу беспорядок больничного двора. Ночами он глядел в небо, звезды на котором были скрыты городским смогом и снежными тучами.

      Алексей начал выходить из палаты и разгуливать по больнице. Ничего интереснее зверски, будто специально, разодранного линолеума в коридоре, и разговоров с медсестрой из ингаляционной о Пушкине он не нашел. «Евгения Онегина» он теперь знал почти наизусть и мог продолжить практически с любого места. Еще никогда