Лучший мир: Шестерни песочных часов. Денис Вадимович Балан

не забывать! – озабочено возразил Эзопиан.

      – Помню я. Мы только посмотрим.

      Эзоп не стал возражать, он знал, что это бесполезно, и молча принял свою судьбу. Мискарец тоже не любил хурун, но понимал, что таким составом у них шансов не много. Пока отряду везло: за все их странствия они лишь три раза встретили грабителей, и то, это были стаи по 4-5 человек. Подготовленным войнам, таким как Чад и Эзоп, ничего не стоило разобраться с этим отребьем, но однажды могло и не повезти. Это понимали оба, хотя и признавал лишь Эзоп. Чад был слишком горд для подобных рассуждений, и всегда отвечал: “все что могут сделать мне эти бандюги, так это запачкать мой клинок своей кровью”.

      Чем ближе торговцы подходили к очагу пожара, тем труднее становилось дышать. Дыма было действительно много, и вскоре в нем начали прослеживаться нотки паленой кожи. Этот запах путники не могли спутать ни с чем.

      Поднявшись на очередной бархан, глазам открылась картина, которая вызвала бы у большинства панику, но у путников лишь освежила далекие воспоминания. Чад тяжело вздохнул и остановил коня. Село размером в две сотни домов горело ярко-красным пламенем, и огонь создавал непреодолимую стену в несколько километров.

      За свою молодость путники разграбили и сожгли не один десяток вражеских деревень. Каждый раз их набеги сопровождались криками женщин, детским плачем и запахом паленой кожи, но ни у одного из воинов не было и намека на сострадание. Перед ними находился враг, и главнокомандующий отдал приказ его уничтожить, поэтому убийство ни в чем не повинных людей воспринималось как подвиг. В молодости многие вещи воспринимались иначе, сейчас же вид пожираемых пламенем домов, вывочаричал все нутро Чада наружу, вызывая гнев и сильнейшее чувство стыда за содеянное.

      – Представь сколько здесь людей погибло, – печально сказал Чаддар.

      Эзоп промолчал. Сейчас он внимательно осматривал охваченную огнем долину – людей видно не было.

      – И смылись, как последние трусы, – презрительно сказал мискарец. – Ни чести, ни отваги.

      – Но! – выкрикнул Чад, и кони медленно поплелись вперед.

      Путники приблизились к поселению на столько, на сколько позволял жар хоть и угасающего, но все еще огромного костра. Если кто-то и оставался в поселении во время поджога, то сейчас они были уже не жильцы.

      Обычно хурун грабили лишь небольшие селища в десяток домов. Это же был полноценный город.

      – Что-то намечается, – настороженно сказал Эзоп. – Здесь было солдат, человек сто, и мирных раз в десять больше. Сколько же было грабителей?

      Чад молчал. Его лицо было бесчувственным и сухим, но внутри бушевала ярость.

      – Нужно осмотреть местность. Могли остаться выжившие, – спокойно сказал он.

      – И чем ты им поможешь?

      – У нас есть вода и еда. Этого мало?

      Эзоп не стал возражать, хоть и не верил в затею друга. При подобных обстоятельствах выжить было слишком маловероятно.

      – А где же хваленая армия? – спросил мискарец.

      Чад