Если Мельпомена выбрала тебя. Ксения Сингер

розовый оттенок, сегодня фиолетовые, губы и ногти тоже фиолетовые.

      Я не заметила, как пролетели эти три часа в дороге за беседой с ней, в тихом спокойном обмене мнениями о прочитанных книгах. Наши восприятия событий и героев книг были различны, но мы без проблем понимали друг друга. Я почувствовала, что ее анализ глубже моего. Вероятно, оттого, что палитра чувств, пережитых ею, много обширнее моей.

      В Берлине для нас была забронирована гостиница «Приют для молодежи». Не очень комфортная, зато дешевая. Когда автобус остановился у гостиницы, все заспешили, чтобы скорее поселиться и как можно быстрее пойти шататься по городу, так как сегодня свободный день от общих мероприятий. Мы с Жанет вышли из автобуса последними. Постояли за углом гостиницы, пока она выкурила сигарету. Когда мы подошли к ресепшн, женщина, сидевшая за стойкой, уставившись на нас, сказала, что мест для девочек больше нет, поскольку в каждой комнате по четыре двухэтажных кровати и восемь девочек она уже поселила, а еще две комнаты для мальчиков. Она послала за нашими учителями. Оказалось, что в комнатах для мальчиков есть еще два места. Нашим обоим учителям мужского пола после горячих споров со служительницей гостиницы пришлось перебираться в комнаты мальчиков. Мы же с Жанет, не проронившие за все время дискуссий ни слова, поселились в двухместном номере, предназначенном для учителей. Бросили сумки и пошли побродить по городу и поесть. С первого же встретившегося телефона-автомата Жанет кому-то коротко позвонила.

      Мне казалось, что мы бесцельно бредем по улицам Берлина. Жанет рассказывает мне о жизни Марлен Дитрих. О том, как она вместе с воюющей американской армией шла по фронтам, сражаясь своим искусством; как вернулась в Берлин, надеясь, что коричневая чума ушла и освобожденная Германия оценит по достоинству ее как борца и освободителя, но общество встретило ее очень сдержанно. Многие, в головах которых еще сидела эта глубоко вбитая льстящая националистическая идеология, не приняли ее. Она умерла в Париже. Нужны поколения, чтобы полностью освободить душу от фашистской заразы.

      Потом мы садимся, как мне подумалось, в первый попавшийся автобус, проезжаем пару остановок и снова не спеша бредем по улице. Доходим до Potsdamer Platz. Жанет останавливается у двери шикарного ресторана и берется за ручку. Я поспешно говорю:

      – А у нас хватит денег заплатить за обед здесь?

      – За таких красивых девушек, как мы с тобой, всегда найдутся те, кто с удовольствием заплатит.

      Она смело заходит, и я вижу, как мужчина встает из-за столика ей навстречу. Жанет вся преображается. На губах появляется игривая улыбка. Походка становится легкая, как у кошки. В глазах как будто включаются лампочки. Она подходит к мужчине так близко, что касается его грудью. Мужчина млеет от ее прикосновений и поцелуя в губы. Такого нежного нараспев голоса я еще у Жанет не слышала:

      – Ах, Герхард, мы всю дорогу так спешили, так торопились, но опоздали немного. Я надеюсь, ты не очень скучал. Позволь тебе представить мою маленькую подружку. Она очень хорошенькая