Избранное. Владимир Спиртус

улицы стоит Родина. И тогда строчки обретают изначальный смысл: чуткой сердечной тревоги, поэтического предчувствия лихолетья грядущих 90-х годов…

      Из ранних стихов Ткаченко мне особо запало в память стихотворение «Пластинка», посвященное Контантину Симонову:

      Заедает пластинку на каждом шагу,

      Что с пластинкою этой

      Я поделать могу?

      …

      И, рвущие душу слова, идущие рефреном, как припев в песне:

      «Жди меня, и я…

      Жди меня и я…»

      А из лирики сборника стихов «Обгоняя бегущих» особенно нравятся строчки:

      Возьму я лист осеннего покроя,

      как птицу на ладонь,

      едва способную на крик…

      В Москве Александр Ткаченко вполне оправдал шутливую кличку «крымского мустанга», резво поднявшись на литературный Олимп. Он публикует, кроме сборников стихов, книги прозы, несколько лет возглавляет журнал «Новая Юность» (1993–1996). С 1994 года до своей ранней смерти в 2007 году Ткаченко был генеральным директором Русского ПЕН-центра. В этой должности не раз выступал в качестве правозащитника.

      Крымский художник и православный публицист

      Слова Алемдара Караманова[3]: «Если бы не Бострэм[4], никого бы из нас не было!» – могли бы повторить очень многие. Среди них художники, музыканты, служители Церкви. Так считал и думал о себе и почивший в конце 2020 года мой друг – симферопольский художник, православный публицист, подвижник музейного дела Георгий Когонашвили. Вот как он описывает свою первую встречу с великим старцем в 1968 году: «Я стоял перед домиком, скорее похожим на сарай, с наполовину провалившейся крышей “под татаркой”, стоявшим под сенью огромных деревьев, среди зарослей лопухов и бузины в селе Заречное на трассе Симферополь – Ялта. Сквозь грязное, треснувшее стекло двери смотрело на меня потрясающее, никогда уже не забываемое мною лицо древнего патриарха с пронзительным и одновременно добрым взглядом, с непропорционально огромным лбом, осененное, как ореолом, спадающими на плечи седыми волосами и окладистой белой бородой». Георгию было тогда шестнадцать лет… Впоследствии он напишет: «Годы спустя я с благодарностью понял, как много дал мне Георгий Эдуардович, что я общался с самым удивительным человеком, кого послал мне в жизни Господь».

      Наверно, художественные способности у Когонашвили наследственные. Бабушка Георгия закончила Институт благородных девиц, некоторое время обучалась в Киевской академии художеств. Неплохо рисовал и его отец Константин Константинович. Сам Георгий изобразительному искусству по-настоящему не учился. Ходил в кружок рисования, учился у знакомых художников, получил советы и наставления у Бострэма, многие из которых осознал в полной мере далеко не сразу…

      Немного о его биографии.

      Начинал учиться Когонашвили на историко-филологическом факультете Крымского пединститута. В девятнадцать лет решил поступать в Загорскую духовную семинарию, потом, столкнувшись с большими препятствиями, собирался уйти в монастырь. Возможно, так бы и поступил, но послушался старца

3

Алемдар Караманов – выдающийся композитор XX столетия, творчество которого обрело мировое признание. В 60-е годы наряду с Андреем Волконским, Альфредом Шнитке, Эдисоном Денисовым и Софией Губайдулиной он стал первопроходцем новых путей в мире музыки, соучастником явления, которое называют музыкальным Серебряным веком в застойном СССР. От московской суеты, презирая славу и в поисках свободы, он бежит в «провинцию», возвращается в родной Симферополь. В свой крымский период он редко сочиняет камерные и фортепианные произведения, Караманов начинает писать симфоническую и вокально-симфоническую духовную музыку. Это – симфонические циклы по мотивам Евангелия («Совершишася») и Откровения («Бысть»), а также ряд вокально-симфонических произведений.

4

Георгий Эдуардович Бострэм – старец-иконописец, живший одно время (60—70-е годы) в Заречном – селе по дороге на Алушту. Годы его молодости связаны с Мюнхенской академией, где его наставником и близким другом стал Василий Кандинский. Впоследствии он сжигает свои картины, все бросает и отправляется в путешествие. Возвращается в Россию через монастыри Германии и Франции, православный Афон, Персию и Алтай. Всю свою последующую жизнь он посвятит Православию. Много лет, скрываясь от арестов – с 1937-го и по 1960-й – скитался по Украине, России, Средней Азии. Бострэм писал и реставрировал иконы и картины, восстанавливал иконостасы и росписи в Троице-Сергиевой лавре, храмах Архангельской, Московской области, в Коломенском. И везде проповедовал слово Божие.