Субцивилизация (записки лагерного садовника). Александр Игоревич

подачи еды и документов (кормушка, кормяк, касса) и глазком (волчком). По аналогии волчком или глазком на языке фени именуют также анальное отверстие.

      Иногда в качестве поблажки (скачухи) могли выдать в камеру телевизор. Но далеко не всем. Это надо было по особенному заслужить, всячески сотрудничая и с администрацией СИЗО, и, частенько, со следствием.

      Единственное, чего не было, нет и не предвидится – это легальных средств мобильной связи и свободного доступа в интернет. Кроме почтовых писем, таксофонов для ограниченного контингента и электронной почты через ту же администрацию – ничего!

      При мне уже стали монтировать санузлы-кабинки, появились тумбочки и разноцветные стены, а кое-где и чайники. Не менялись только режимные требования: подъём, отбой, приём пищи, прогулка, шмон, «не сидеть!», «не лежать!» и прочее. Хотя, как говориться, на то и правила, чтобы их нарушать…

      Отдельного внимания заслуживает питание. Точнее то, что называли питанием. Это было нечто, донельзя красноречиво подходящее под слово «баланда»!

      Вообще, баланда – это собирательное название блюд тюремного общепита.

      Зэк, оставленный отбывать наказание в СИЗО, именуемый баландёром или шнырём*, три раза в день разносил по камерам «горячее» питание, то бишь баланду.

      На завтрак и ужин была каша: перловая, пшеничная, ячневая, редко пшённая. Также часто давали «комбинированную», которую именовали: «комбикорм» – смесь круп, включая цельные зёрна пшеницы, ячменя и овса, короче, то, чем кормят свиней.

      С обедом было ещё занятнее. Баландёр таскал два бидона с кашей и два ведра: одно с жиденьким чаем, другое с кипятком. Сотрудник открывал кормушку на двери-тормозах. Зэки из камеры подставляли свои алюминиевые миски (шлёмки), а баландёр большим половником черпал немного каши, потом окунал его в ведро с кипятком и выливал зэку в шлёмку. Эта каша, разбавленная кипятком, напоминала похлёбку и называлась «первое». Тем, кому по медицинским показаниям (дефицит веса, ВИЧ, тубинфицирование и пр.) полагалось усиленное питание – «диета», шнырь черпал кашу из другого бидона и добавлял также воды. Каша была не лучше, просто из другой крупы. Затем он наливал половником чай в подставленные через кормушку кружки (кругали) и уходил к соседней камере.

      Минут через десять он возвращался и кричал: «Второе!». Процедура повторяла предыдущую с двумя отличиями. Во-первых, кипяток в кашу уже не подмешивали. Во-вторых, тем, кто питался по общей норме, накладывали одним шлепком каши из второго бидона, а «диетчикам», наоборот, из первого.

      Выходило так. У «общей нормы» на первое был, например, пшённый суп, на второе – перловая каша. У «диетчиков» на первое – перловый суп, на второе – пшённая каша…

      Хлеб – история отдельная. Его разносили до баланды по два куска: чёрный и белый. Отличить их было возможно не всегда: оба грязно-серого цвета с обожжённой, местами обугленной коркой и полупропечённым тестом вместо мякиша. В пищу такой хлеб был непригоден.

      Зимой