Последняя война Российской империи. Сергей Эдуардович Цветков

«мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово».

      Николай не лукавил. В 1913 году русский Генеральный штаб постановил, что мобилизация против Германии и Австрии есть в то же время объявление войны этим государствам. Но затем, в начале 1914 года, эта формула была заменена другой, согласно которой объявлением войны Германии и Австрии надлежит считать не сам факт мобилизации, а получение соответствующей телеграммы из Петербурга или нарушение границы неприятельской вооруженной командой.

      Таким образом, царь искренне полагал, что объявленная им общая мобилизация не создает непосредственной военной угрозы Австро-Венгрии и Германии и что трехмиллионная русская армия может неделями спокойно стоять на границе «с ружьем у ноги», как уверял Сазонов германского посла.

      Это был наивный взгляд, не учитывавший того, что весь германский «план Шлиффена» строился на том, чтобы опередить Россию в мобилизационных мероприятиях. После объявления русской мобилизации Германия должна была или отступить, или запустить маховик войны. Отступать она не желала. Главная неприятность состояла в том, что войну нужно было начинать первыми.

      31 июля в 3 часа дня Вильгельм покинул Потсдам и въехал в Берлин, приветствуемый восторженными толпами. С балкона Городского дворца он прокричал собравшемуся народу, что его вынуждают к войне: «Нас заставили взять в руки меч!». Потрясая каким-то листком, видимо долженствующим символизировать коварную царскую телеграмму, кайзер патетически восклицал: «Русский император обманул меня!». Газеты распространили эту речь в сокращении, так как Вильгельм совершенно потерял контроль над собой. Русские, бывшие тогда в Берлине и слышавшие речь кайзера своими ушами, утверждали, что она изобиловала призывами к истреблению русских везде и всюду.

      Телеграмма Мольтке подтолкнула Австро-Венгрию к решительным шагам. 31 июля в 12 часов 32 минуты Франц-Иосиф подписал указ о мобилизации остальной части армии, сосредоточив ее против России в Галиции. Затем он отправил телеграмму Вильгельму. В ней говорилось о «тяжком долге», «Божьей справедливости» и прочей приличествующей случаю чепухе.

      На следующий день старый император подытожил свое правление: «Если монархии суждено быть разрушенной, пусть по крайней мере она сделает это респектабельно».

      XVIII

      За час до полуночи 31 июля Сазонову доложили о приезде Пурталеса. Германский посол передал русскому министру ультиматум своего правительства: если 1 августа к 12 часам дня Россия не демобилизуется, то Германия тоже объявит мобилизацию. Сазонов спросил, означает ли это войну. «Нет, – ответил Пурталес, – но мы к ней чрезвычайно близки». По возвращении в германское посольство он получил распоряжение рейхсканцлера продлить срок исполнения ультиматума до шести часов вечера. Одновременно ему были переданы два варианта официального