Человек в футляре. Антон Чехов

вообще постное состоит из тех же элементов, как и мясо. В сущности, ничего нет постного… («Для чего это я говорю?» – подумал старик.) Этот, например, огурец так же скоромен, как и цыпленок…

      – Нет… Когда я ем огурец, то знаю, что его не лишали жизни, не проливали крови…

      – Это, моя милая, оптический обман. С огурцом ты съедаешь очень много инфузорий, да и сам огурец разве не жил? Растения ведь тоже организмы! А рыба?

      «К чему я эту чепуху говорю?» – подумал еще раз Аркадий Петрович и тотчас же начал быстро рассказывать об успехах, которые делает теперь химия.

      – Просто чудеса! – говорил он, с трудом пережевывая хлеб. – Скоро химически будут приготовлять молоко и дойдут, пожалуй, до мяса! Да! Через тысячу лет в каждом доме вместо кухни будет химическая лаборатория, где из ничего не стоящих газов и тому подобное будут приготовлять всё что хочешь!

      Анна Михайловна глядела на его беспокойно бегающие рачьи глаза и слушала. Она чувствовала, что старик говорит о химии только для того, чтобы не заговорить о чем-нибудь другом, но, тем не менее, его теория о постном и скоромном заняла ее.

      – Ты генералом вышел в отставку? – спросила она, когда он вдруг умолк и начал сморкаться.

      – Да, генералом… Ваше превосходительство…

      Генерал говорил весь обед, не умолкая, и обнаружил таким образом чрезмерную болтливость – свойство, какого во времена оны, в молодости, Анна Михайловна не знала за ним. От его болтовни у старухи разболелась голова.

      После обеда он отправился к себе в комнату на отдых, но, несмотря на утомление, ему не удалось уснуть. Когда перед вечерним чаем вошла к нему старуха, он лежал, скорчившись, под одеялом, таращил глаза на потолок и испускал прерывистые вздохи.

      – Что с тобой, Аркадий? – ужаснулась Анна Михайловна, взглянув на его посеревшее и вытянутое лицо.

      – Ни… ничего… – проговорил он. – Ревматизм.

      – Отчего же ты не скажешь? Может быть, я могу помочь тебе!

      – Нельзя помочь…

      – Если ревматизм, то иодом помазать… салицилового натра{59} внутрь…

      – Чепуха всё это… Восемь лет лечился… Не стучи так ногами! – крикнул вдруг генерал на старуху-горничную, злобно вытаращив на нее глаза. – Стучит, как лошадь!

      Анна Михайловна и горничная, давно уже отвыкшие от такого тона, переглянулись и покраснели. Заметив их смущение, генерал поморщился и отвернулся к стене.

      – Я должен предупредить тебя, Анюта… – простонал он. – У меня несноснейший характер! К старости я брюзгой стал…

      – Переломить себя надо… – вздохнула Анна Михайловна.

      – Легко сказать: надо! Надо, чтоб и боли не было, да вот не слушается природа нашего «надо»! Ох! А ты, Анюта, выйди… Во время боли присутствие людей меня раздражает… Говорить тяжело…

      Протекли дни, недели, месяцы, и Аркадий Петрович мало-помалу освоился на новом месте: он привык и к нему привыкли. На первых порах он жил в доме безвыходно, но старость и тяжесть его несноснейшего характера

59

Салициловый натр – жаропонижающее, антисептическое и успокаивающее ревматические боли средство.