Человек в футляре. Антон Чехов

меня судьба. Какая бедность! У человека, обладавшего красивым, изнеженным лицом и выхоленной окладистой бородой, была обстановка, которой не позавидовал бы простой мастеровой. Диван с облезлой, дырявой клеенкой, простой засаленный стул, стол, заваленный бумажным хламом, да прескверная олеография{25} на стене – вот и всё, что я увидел. Сыро, мрачно и серо.

      – Какой ветер! – проговорил больной, не открывая глаз. – Как он ноет!

      – Да… – сказал я. – Послушайте, мне кажется, что я вас знаю. Вы не участвовали в прошлом году в любительском спектакле у генерала Лухачева на даче?

      – А что? – спросил он, быстро открыв глаза. По лицу его пробежала тучка.

      – Точно я видел вас там. Вы не Васильев?

      – Хоть бы и так, ну так что же? От этого не легче, что вы меня знаете.

      – Не легче, но я спросил вас так… между прочим.

      Васильев закрыл глаза и, словно обиженный, повернул свое лицо к спинке дивана.

      – Не понимаю я этого любопытства! – проворчал он. – Недостает еще, чтобы вы стали допрашивать, какие причины побудили меня к самоубийству!

      Не прошло и минуты, как он опять повернулся ко мне, открыл глаза и заговорил плачущим голосом:

      – Вы извините меня за этот тон, но, согласитесь, я прав! Спрашивать у арестанта, за что он сидит в тюрьме, а у самоубийцы, зачем он стрелялся, невеликодушно и… неделикатно. Удовлетворять праздное любопытство на чужих нервах!

      – Напрасно вы волнуетесь… Я и не думал спрашивать вас о причинах.

      – Так спросили бы… Это в привычке людей. А к чему спрашивать? Скажу я вам, а вы или не поймете, или не поверите… Я и сам, признаться, не понимаю… Есть протокольно-газетные термины вроде «безнадежная любовь» и «безвыходная бедность», но причины неизвестны… Их не знаю ни я, ни вы, ни ваши редакции, в которых дерзают писать «из дневника самоубийцы». Один только Бог понимает состояние души человека, отнимающего у себя жизнь, люди же не знают.

      – Всё это очень мило, – сказал я, – но вам не следует много говорить…

      Но мой самоубийца разошелся. Он подпер голову кулаком и продолжал тоном больного профессора:

      – Никогда не понять человеку психологических тонкостей самоубийства! Где причины? Сегодня причина заставляет хвататься за револьвер, а завтра эта же самая причина кажется не стоящей яйца выеденного… Всё зависит, вероятно, от индивидуализации субъекта в данное время… Взять, например, меня. Полчаса тому назад я страстно желал смерти, теперь же, когда горит свеча и возле меня сидите вы, я и не думаю о смертном часе. Объясните-ка вы эту перемену! Стал ли я богаче, или воскресла моя жена? Повлиял ли на меня этот свет или присутствие постороннего человека?

      – Свет, действительно, влияет… – пробормотал я, чтобы сказать что-нибудь. – Влияние света на организм…

      – Влияние света… Допустим! Но ведь стреляются и при свечах! И мало чести героям ваших романов, если такой пустяк, как свечка, так резко изменяет ход драмы! Вся эта галиматья, может быть, и объяснима,

25

Олеография – цветное воспроизведение картин, написанных маслом, с рельефным тиснением, имитирующим поверхности холста и рельефные мазки.