Дама пик, король, валет. Наталья Атаян

чём её похоронят. Она настолько любила курить, что просила не забыть лишь положить пачку её любимых Marlboro в гроб.

      Я поймала себя на мысли, что боюсь. В области живота сгустился ком, сильное напряжение, образующее плотность вокруг себя. Всепоглощающий детский страх требовал спрятаться под одеяло и не высовывать носа, пока родители не возьмут на ручки. Уснуть не получалось, я беспокойно ворочалась, сбивая влажные простыни.

      – Кому страшно? – я нырнула в глубины сознания.

      – Внутреннему ребёнку, маленькой Наташеньке, – появился ответ из ниоткуда.

      – Чего она боится? – я задавала вопросы сама себе. – Мёртвую сестру.

      Я приласкала беззащитную маленькую девочку, успокоила, сказав, что если сестра придёт, то не причинит вреда. Она – родная душа, любит её и ответит на все вопросы. Что за чертой? Больно ли ей? Куда она отправится теперь и есть ли там её любимые сорта сигарет и эклеров?

      Я настолько распалила любопытство, что, набравшись храбрости, открыла глаза. Сестры в комнате не было. Это расстроило, но и страха тоже не было. Напряжение отпустило, я не заметила, как уснула.

      Настал день похорон. Близкие, приехавшие нас поддержать и проводить сестру, выражали скорбь по-разному. Кто-то тихонько плакал, остальные стояли тихо, опустив глаза, пока батюшка отпевал Ирину. У меня слёз не было. Глаза, как пересохшие русла рек, воспалились и чесались. Я спокойно ходила вокруг родственников, подбадривая их.

      – Господь смотрит на нас сверху и судит об умерших по тому, что они оставили в наших сердцах. Смотрит и думает: если они его так любят, значит, он заслужил моей любви и моей милости. Напрягите ваши сердца, братья и сёстры, и будем молиться! – закончил речь священник.

      Идея эта мне откликнулась, я решила молиться сорок дней.

      Уложив последний венок на могильный холмик и выплакав все слёзы, мы переместились в кафе. Поминки были в самом разгаре, когда я, отложив вилку, бросила взгляд на маму и неожиданно чётко осознала, что она тоже больна. Ясно считала информацию. Ужас побежал по телу, как удар током. Паника. Я старалась успокоиться, но мысль была столь однозначной, что никакие доводы самоуспокоения не помогали. Интуиция подсказывала, что она больна и больна смертельно.

      На следующий день я записала маму в платную клинику на полное обследование и улетела в Москву. Работа больше не могла ждать, клиенты с отросшими корнями нервничали. Весь полёт провела с закрытыми глазами, пустота вытеснила даже мысли. Я не чувствовала дыхания жизни вокруг. Полностью погрузилась вглубь себя и услышала голос души.

      – Семья, – шептал он, – твоя ценность – семья.

      Мне тридцать восемь. Пять лет как разведена. Сын и родители – моя семья, мужа нет. Когда шасси ударились о землю, я открыла глаза, почувствовав, что время пришло, и всем сердцем попросила Всевышнего послать мне мужчину, с которым можно создать что-то путное. Потом посмотрела в иллюминатор, на огни взлётной полосы, улыбнулась и пообещала, что отныне не буду ни в чём себе отказывать.

      Глава