Дама пик, король, валет. Наталья Атаян

руку сестры. Мышц почти не осталось, тонкая, обезвоженная кожа обтягивала кости. Погладив локоток, стремительно вонзала иглу в норовившую убежать вену. Она смотрела на меня полными благодарности глазами и почти сразу проваливалась в беспокойный сон.

      В инструкции было указано, что делать инъекцию следует не чаще одного раза в четыре часа, чтоб не вызвать интоксикацию. На четыре часа действия опиата не хватало, она начинала биться в судорожной боли уже через два, хватая ртом воздух и умоляя сделать укол. Я уходила в ванную плакать, умывалась холодной водой, чувствуя себя мучителем, но боялась ей навредить и выжидала положенное время.

      На следующий день боль усилилась настолько, что страх убить её отступил. «Лучше убью, но немного облегчу боль». Я делала укол и молилась. Время тянулось бесконечно.

      Измучившись, мы с трудом дотягивали до сумерек. Ирчик с небольшими перерывами стонала. Мы с мамой в отчаянии ходили по квартире, стараясь избегать разговоров, и ничего не ели. Сестра была заядлой курильщицей и, как только боль слегка отступала, садилась в подушки и делала несколько затяжек.

      – Всю квартиру прокуришь, – вздыхала мама.

      – Ничего, проветрим, пусть курит.

      К полуночи она немного успокоилась и задремала. Мама прилегла рядом, не хотела оставлять её одну. Я ушла к себе. Легла на заправленную кровать, зажгла ночник и погрузилась в невесёлые мысли. Вдруг раздался крик. Душераздирающий вопль боли. Мама, всхлипывая, успокаивала её, но Ирен не могла терпеть и просила сделать инъекцию. Просила убить её и закончить всё это. Я встала на колени у кровати и стала молиться. Выла и просила Всевышнего не мучать её и забрать поскорее:

      – Забери её сегодня! Если это в твоих силах, забери её сейчас! Прошу, прошу, прошу, Отче наш.

      – Я хочу жить, хочу жить, – стонала сестра, прерываясь на шёпот молитв.

      Я встала с колен и пошла к ней в комнату. Зажгла свет. Она сидела на кровати, её костлявое тело закрывали подушки и одеяла.

      – Хочешь жить? Живи! – выкрикнула я.

      – Мама, вари пельмени! – неожиданно произнесла она окрепшим голосом. Взгляд её был полон бешенства.

      Мама бросилась на кухню. Через пять минут послышался аромат лаврового листа и черного перца. Сестра торопила.

      – Скорее!

      Мы суетились, обжигая пальцы бульоном.

      – Так, давай, садись удобнее. В тарелку твою красивую положила, приятного аппетита!

      Съев немного, она потребовала:

      – Хочу курить!

      Мама привычно заворчала.

      – А пошли на кухню курить? Я тоже буду! – нарочито весёлым голосом сказала я. – Вставай, помогу.

      Мы с трудом подняли её. Маленькими, но торопливыми шажками она передвигалась в сторону кухни. Трагичная, но одновременно смешная картина. Человеческий скелет встал со смертного одра, чтоб выкурить сигаретку.

      Мы с мамой начали нервно смеяться. Комичность ситуации сняла часть нервного напряжения. Я помогла Ирчик сесть. Она торопила.

      – Зажигалку давай!

      Я поднесла огонь, и сигарета затлела маленьким огоньком в тёмной кухне.

      Ира