Свет Санторини. Антон Райн

покупалась на деньги, заработанные извозом туристов по пешеходному серпантину Фиры.

      Старик и мальчик поднялись по лестнице. Прошли узкими улочками вдоль кафе, ресторанов и таверн. Миновали фасад фешенебельного отеля, расположившегося в старинном особняке. В этой части города не было машин. Двое людей на этих улицах еле – еле расходились.

      С одной из церквей донесся одинокий звон колокола. Он пролетел над улочками и растворился в небе. Андреас перекрестился. Кристос последовал его примеру. Дед и внук прошли через мандариновый сад, принадлежащий теперь невесть кому, и вышли на тропинку, ведущую мимо стоянки автомобилей в поле, к низким деревянным постройкам.

      – Сегодня я не стану тебе помогать, – сказал старик. Лицо его от ходьбы в гору покрылось испариной. Несмотря на раннее утро, воздух уже был сух и прогрет. С моря задувал солёный ветер.

      – Я справлюсь, деда, – уверенно сказал мальчик и устремил взгляд вперед. Старик же снова глянул в небо и повернул голову налево, следя за заходящим на посадку самолетом. Серебристые крылья ярко сверкнули в лучах восходящего солнца.

      2

      – Да, мне уже двадцать девять! – Света ходила по гостиничному номеру взад и вперед. – И ты прекрасно понимаешь, что из всего этого вытекает.

      Маша вальяжно расселась на одной из кроватей и медленно выпускала изо рта сигаретный дым. В раскрытую балконную дверь влетал свежий морской ветер, раскидывая в разные стороны тяжелые светонепроницаемые шторы.

      – Из всего этого вытекает, что ты зря переживаешь, – сказала она и затянулась. – Мне тоже. И что? Я в принципе спокойно к этому отношусь. Конечно, у кого-то все иначе. Но я – это я. И как кто-то жить не желаю. Мы приехали отрываться, искать. Так какого хрена ты бунтуешь, дорогая?

      – Я бунтую? – Света остановилась и посмотрела на подругу. – Ничего подобного. Я просто устала отрываться. Честно. Сегодня иди одна, Маш. Я не обижусь, и ты не вздумай.

      – Одна? Не обидишься? Вот как? А ты что собралась делать?

      – А не важно. Буду гулять, спать, посижу в тихом кафе на набережной. Пойми меня, пожалуйста.

      Маша встала с кровати, утопила окурок в массивной стеклянной пепельнице и сказала:

      – Хорошо. Твой выбор, твое дело. Но мы ведь летели сюда вместе. Значит, и ходить должны везде вместе.

      – Пойдем со мной. Я ведь только «за», – сказала Света.

      Маша расхохоталась.

      – Ну, уж нет. Я по полгода сижу в офисе. Тоска смертная. Предлагаешь и здесь киснуть? Это слишком. У нас еще девять дней в этом греческом раю, и я не собираюсь их просиживать в кафешках, да на пляжах.

      – Почему киснуть? По-твоему – все, что не связано с клубами и тусовками – скучно? Совсем так?

      – У каждого своя правда. Но знала бы я, что ты так повернешь…

      – И что? Ты бы не согласилась со мной ехать?

      – Именно.

      – Значит, так тому и быть, – слишком спокойно для себя сказала Света. –