Время пришло. Татьяна Кожевникова

было поделиться. Ты же понимаешь, что так нельзя думать?

      – Понимаю, но всё равно так думаю.

      – Пройдёт. Это у тебя по молодости.

      – А тебе сколько лет?

      – Тридцать два, а тебе?

      – Двадцать один.

      – Охо-хо! Где мои двадцать один! Слушай, а нашей Ленке тоже двадцать один!

      – А что с ней?

      – Ой, бедная девчонка, такое пережить не дай бог каждому. Вот она проснётся, ты увидишь, какой она ангелочек – вся бело-розовая, хорошенькая, нежная, как цветок. И вот какой-то скотина изнасиловал её на первом курсе.

      – Ну, если ей двадцать один, то она должна быть на третьем или даже четвёртом курсе.

      – Да, действительно. Это же не всё. Она постеснялась заявить на него. Перемолчала. Подругам только рассказала, те посоветовали молчать. Парень не простой был – чей-то сыночек. Так вот, это только недавно открылось, он ей что-то там разорвал, а когда поджило, то оказалось, что у неё вот та жилка, которая отвечает за сладострастие, – ты понимаешь, о чём я говорю, – Светлана кивнула, ей было очень интересно, – она оказалась вывернутой и, соприкасаясь с одеждой, постоянно её возбуждала. Бедная девочка ходила и всё время хотела. Понимаешь? – Светлана опять кивнула. А Надя продолжала рассказывать, – Сначала она на переменках заходила в туалет и занималась там мастурбацией. Потом случайно запустила руку себе в трусы на лекции. Парень, сидевший с ней рядом, увидел это, предложил помочь, они ушли с лекции и протрахались до перемены, где-то в тёмном углу. Стали встречаться. Но ей всегда было мало. Он туда-сюда, кончил, да пора бы и уроками позаниматься, а она – давай, да давай. (Светлана подумала, откуда Надя это знает? Явно, сама домыслила) Парень её быстро бросил, но она теперь поняла, что ей надо. Стала себя предлагать всем. С кем так договорится, а то и просто придёт на перемене в курилку, сядет на подоконник, раздвинет красивые ножки, ну кто откажется. Парни–то все молодые, здоровые, им только дай. А тут всегда, пожалуйста. Но не всем это нравилось. Были и такие, что и сам не «гам», и другому не дам. Стали они жаловаться, дошло до ректора. Вызвал он Елену к себе, чтобы прочитать мораль, а если не поможет, то выгнать её из института. Она пришла, но пока он читал ей мораль, она разделась и начала ему предлагать себя. Ты вот посмотришь на неё – сущий ангел. У неё лобок почти без волос, как пушок на персике (мы все тут в душ общий ходим). Села, ножки расставила, а там всё розовое, нежное, как у ребёнка. Но ректор не кобель был, он так рассвирепел, когда увидел подтверждение доносам, что выгнал её из кабинета и из института тоже. Тут уж дело дошло до родителей. Как всегда поздно, но не совсем. Приехали родители – интеллигентные, обеспеченные, понять не могут, что их дочь – проститутка, которая даже денег не берёт, а так – в удовольствие. Мама проплакала два часа в кабинете у ректора, он поверил, разрешил дать им время разобраться. А папа тут же и разобрался. Он в полиции работает. Расспросил обо всём свою девочку, потом сделали экспертизу, анализы и оказалась, что, действительно, у девочки травма после изнасилования.