Великолепная десятка. Выпуск 2: Сборник современной прозы и поэзии. Георгий Янс

кипятись, я соглашусь с тобой:

      Москвы не существует – только сбой,

      произошедший от её потери

      в ста зеркалах, в которых даже двери

      так затерялись, что и не найти

      то место, из которого уйти.

      Но мы‑то знаем, где её искать,

      когда вернётся нас поцеловать

      тот, вышедший. И выданы друг другу

      шестнадцатые доли сделать фугу.

      И – как всегда – квадрата сторона

      тем, кто опять не понял ни хрена.

      2

      Москва, я думаю о том, как ты исчезала:

      таяла льдиной,

      превращалась в воду,

      силилась слиться

      и вот – слилась

      неразборчивым звуком

      в фонографическом цилиндре вокзала –

      зябкая, как случайная связь.

      Ещё подростком, Москва, я считал тебя страшным

      неправдоподобным мифом, глупой сказкой, невероятным вздором.

      Но ты набухала в вагонном окне Останкинской башней;

      тянулась мрачными электричками

      и бесконечным забором.

      Ты была неизбежна, и я в полудрёме оконной

      считал столбы твои

      по дороге на юг,

      по дороге к солнцу,

      к счастливым лицам.

      Москва‑столица – ты казалась тогда многотомной

      энциклопедией с прожжёнными жёлтым пустыми страницами.

      И я искренне,

      искренне,

      искренне

      хотел увидеть хоть что‑то благое

      в твоих грядущих огнях,

      когда, простучав километрами,

      поезд, качаясь, отчаливал от станции Бологое

      и отчаянно шёл к тебе

      полустанками ветреными.

      И теперь,

      когда я пишу твоё имя на почте –

      нет –

      я не верю в возможность доставки даже самую малость.

      Москва!

      Ты не существуешь, как не существует дойчланд,

      которая юбер алес.

      И если твой голос иногда в телефоне

      кажется мне живым дыханием сквозь бесконечные дали,

      то я, всего лишь, принимаю тебя на веру,

      как радугу в небе – дальтоник –

      не вдаваясь в детали.

      3

      Где А и Б сидели на трубе

      теперь ни бе ни ме ни кукареку.

      Из‑под воды явленный новодел

      привычно переводит раком греку.

      А грека, удивлённый напоказ,

      уже давно потерян в переводе:

      "Который час?! Скажи, который час?!"

      "Последний час вигилий на исходе"

      Что снится здесь тебе среди ночных

      потусторонних отблесков холодных?

      Как уберечь тебя от сволочных

      твоих сестёр и этих братьев сводных?

      Крошится льдом нелепая река,

      и лунный свет не истекает – мажет;

      и если прилетит издалека

      (как Делия босая) пух лебяжий –

      что сделает? как сможет он помочь?

      в каких словах найдёт он избавленье

      тому над кем не полномочна ночь,

      и полуночно каждое мгновенье?

      Встречай его, кургузый новояз;

      кидай