Адам Протопласт. Олег Лукошин

недалеко.

      И началась взрослая, тихая, размеренная жизнь.

      Варвара Ильинична роняла порой слезу за дочь, но вслед за мужем прекрасно понимала, что нового мужчину Марии не найти, а то, что есть у неё сейчас – сын с отдельной квартирой – это очень даже приличные жизненные достижения, за которые нужно держаться.

      У женщин больше возможностей закрепиться в жизни, чем у мужчин. Пусть на малооплачиваемой работе, зато в не вызывающем сомнений статусе.

      Для мужчины даже учительская профессия – повод к жалости. За те два месяца, что провёл я в учительской должности, не было и дня, чтобы какой-нибудь сердобольный человечишка, хоть та же коллега-учителка или какой встречный знакомый, не выражали мне сочувствия и искреннего пожелания «сбежать из этого безденежного болота ко всем чертям собачьим».

      Они по-своему правы, но на самом деле говорить такие вещи в лицо – апофеоз бестактности. К сожалению, хочешь ты того или нет, подобные недружелюбные выпады выбивают из колеи и заставляют подстраиваться под общественное мнение, которое априори ложь и насилие.

      У Марии Анатольевны, отучившейся в местном педагогическом училище на детсадовского воспитателя, никаких проблем с самоидентификацией и внешним воздействием не возникало. Более того, все подряд, начиная от родителей и заканчивая немногочисленными знакомыми, считали, что профессия эта идеально подходит ей.

      Это тот редкий случай, когда люди абсолютно правы. Воспитатель – единственная ниша, куда она могла присунуться. Ни в какой другой профессии она не продержалась бы и недели.

      Странное дело: она совершенно не любила детей, даже собственного сына не баловала ни лаской, ни вниманием, но работа за присмотром и воспитанием чужих чад давалась ей на удивление легко. Она с первых месяцев сформировала хорошее о себе мнение и за все последующие годы ни разу не позволила в нём усомниться. Все были ей искренне довольны.

      Главное достоинство Марии Анатольевны заключалось в её абсолютном спокойствии и непробиваемости.

      Работа воспитателя, как и любая другая, основанная на ежедневном взаимодействии с людьми, колючая и нервная. Дети кричат, пачкаются и писаются, родители упрекают воспитателей в недосмотре и грубом отношении: только раскройся, дай повод – и пойдут качели из истерик и выговоров. Но Маша Тимохина сама кротость, само почтение, сама исполнительность.

      Вот вызвала её к себе в кабинет заведующая детсадом после каких-то нелепых родительских жалоб и отчитывает полчаса без перерыва. Мало кто устоит и не вспылит, тем более что обвинения абсурдные и несправедливые, а Маша застыла, понурив голову, и кивает, кивает, кивает на любое замечание начальницы.

      И родительницам неврастеничным, что берут на себя смелость поучать её жизни и профессиональным навыкам, о которых не имеют ни малейшего понятия, тоже кивает и кивает. Даже самые злобные тают и смиряются перед таким непротивлением.

      Лев Николаич, дружище, ты бы непременно порадовался на этот человеческий экземпляр!

      Такое