Пока горит огонь (сборник). Ольга Покровская

сплюнул. – Вон она как повернулась, моя дорога. От кичи до кичи. Я уж и забыл, как карандаш в руках держать, это для тебя только так… балуюсь…

      – Ну и зря ты, – уверенно возразила девочка. – У тебя просто замечательные рисунки, мне очень нравятся. Я думаю, ты бы мог стать настоящим художником, к детским книжкам иллюстрации рисовать. К «Гарри Поттеру», например.

      – Это чё за книжка такая? – удивился дядя Гриша. – Не слыхал… Видишь, хреновый из меня иллюстратор.

      – Ну, к «Хоббиту»… – предложила Катя. – Тоже не слышал? Ну, я не знаю… Ты сам в детстве какую книжку любил больше всего?

      – «Тимур и его команда», – улыбнулся дядя Гриша. – Не читала? Да ты чё, Катюха, это такая книжка… Мы с пацанами в свое время, как начитались, сарай во дворе нашли, замок сорвали, хотели там тоже штаб устроить. Соседи, конечно, скандал подняли, ментов вызвали, все дела… Эх, и вот всю жизнь у меня так, все через жо… А ты говоришь – рисунки…

      – Все равно, – убежденно возразила Катя. – Твои рисунки – самые лучшие. Их бы показать кому-нибудь…

      – На хрена? – дернул худыми плечами Григорий. – Ничего уже не вернуть: вон она, жизнь, просвистела.

      Он затянулся папиросой, потом обернулся к Кате:

      – А ты чего не спишь-то? Завтра рано подниматься…

      – Да так… – буркнула она, разглядывая царапину на коленке.

      Дядя Гриша, потоптавшись за ее спиной, присел рядом, спросил мягко:

      – Волнуешься, что ли?

      – Угу, – не глядя на него, кивнула она. – Понимаешь, он же меня с детства не видел. Может, думает, я така-а-ая выросла! А тут приедет: ни кожи, ни рожи, в школе тройки хватает. Ничего во мне особенного нету, интересного.

      – Да ты что? – изумился дядя Гриша. – Хватит чушь-то молоть! Да он обрадуется, как я не знаю… Да если б ко мне…

      – А с чего ему радоваться? – перебила Катя. – С чего ему вдруг меня любить? Меня и родная мать-то не очень…

      – Дурочка ты, это точно, – сказал дядя Гриша. – Сама подумай: ты, чтоб его найти, такую дорогу проделала, не побоялась! Таких, как ты – смелых, упорных, отчаянных, – поискать еще. Эх, Катька, да если б у меня такая дочка, как ты, была, я бы…

      Он осекся, смешался.

      И Катя, стрельнув на него быстрыми глазами, ткнулась лбом в его плечо:

      – Ладно, дядь Гриш, пойдем спать. Как получится, так получится.

      Утром баба Нюра проводила их до калитки, перекрестила на дорогу и вдруг коротко, неловко обняла Катю, притиснула к своей могучей груди. Сказала скороговоркой:

      – Ты вже, Катюня, нэ забувай бабку-то, навещай хоть когда. Внучка ж ты мэни все ж, единственная.

      И тут же, словно устыдившись собственной мягкости, отпихнула девочку, бросив:

      – Ну, усе, усе, собрались, так ступайтэ. Чого тут сырость разводыть?

      Распрощавшись с бабой Нюрой, Катя и Григорий двинулись по уже знакомой пыльной дороге до железнодорожной станции.

      На перроне дядя Гриша заметил газетный киоск, сказал Кате:

      – Смотри-ка, тут