Принцесса, подонки и город тысячи ветров. Анна Ледова

Ну, что скажешь?

      – Там долины, дядь Ле́ва? Я про йелленское вино слышала.

      – Верно. А чуть подрастёшь, так не только услышишь, а ещё и попробуешь. Привезу тебе лет через десять бутылочку, на самое совершеннолетие…

      – Так через шесть же, дядя Лева, какие десять!

      – Да ну, уже такая взрослая?! И как же такая большая барышня всё с супом не справится? Соврала, поди, что двенадцать! Так только восьмилетки клюют…

      Остывший суп был немедленно проглочен, теперь уже ничего не мешало жадно разглядывать цветные карты под увлекательные россказни бывалого моряка.

      – А вино у них такое знаменитое, потому что климат там особый. Видишь, долины со всех сторон пологими горами окружены? С них верховые боры в долину уже тёплыми фёнами стекают, а тамошние виноградники такое любят – чтобы сухо и жарко. Днём там ласковый вези́н гуляет, а ночами бюе́с тепло с юга гонит. Ну, а это что?

      – Это я знаю! Ронгла́нские горы! Папа рассказывал!

      – Верно! В тамошних горах особый ветер дует: жёсткий, беспощадный, снежными шапками на вершинах как в снежки играет, в скалах дырки делает… А как называется, знаешь? – хитро подмигнул дядя.

      Я зачарованно покачала головой.

      – А зовут его фье́льбрис.

      – Как меня?!

      – Да, как тебя, Бриска. Хорошее имя тебе отец дал, сильное. С таким любые преграды нипочём.

      – Лева́нте! Хватит ребёнку голову забивать! Вот пойдёт учиться, сама ещё взвоет, – смеялась в дверях мама. – Пожалей племяшку, ей, слава Лунну, ещё года три в куклы беззаботно играть, а не об учёбе думать. Пойдёмте лучше пирог есть, Абертина расстаралась сегодня…

      Только три года не вышло. Уже через полтора месяца я смотрела на полыхающий родительский дом, всё пытаясь прогнать из памяти красные плащи стражей Возмездия, лязг цепей и незамедлительную расправу над «изменниками короне». Тогда и прорвалось вместе с удушающими слезами через скованную горем-обручем грудь.

      «Ветра ведь, Бриска, не просто воздух с места на место гоняют. Каждый с собой своё несёт. Один – дождь и промозглый холод, а второй долгожданную прохладу при зное. Они и согреть могут, и иссушить, и влагой напоить. От ласкового зефира умы проясняются, люди добрее становятся. А есть такие, что разум мутят. А иные и вовсе страхом и смертью пахнут, как трамонта́н тот же…», – вспомнилось тогда.

      Рвалась изнутри стихия, разбуженная на несколько лет раньше внезапным ужасом. И не было больше рядом ни пропахшего ядрёным табаком дяди Лева, ни родителей, чтобы объяснили, направили. Только россказни моряка о ветрах тогда и пришли на ум. Им, злым трамонтаном, и вырвалась впервые моя магия, лишь раззадорив огонь; да так, что тушить особняк уже никто не рискнул…

      Увидела йелленское вино в корзине, вот и нахлынуло. Так и не попробовала ни разу, а ведь восемнадцатилетие уж два года как прошло.

      Так, к хевлам.

      Ущипнула себя, чтобы собраться. И вовремя. Разъехались очередные шторы, распахнулись высокие створки, и нежный маре́нко донёс долгожданное:

      – Добрейшего