Дитя мое. Дэвид Льюис

Натти сложила ладони, прикрыла глаза и принялась молиться о подругах в школе. Она попросила Бога помочь найти потерянную библиотечную книгу. Об этой пропаже Джек слышал впервые. А еще Натти молилась о «мире во всем мире»: «Пусть все ладят друг с другом». После девочка молилась о матери, давшей ей жизнь, о своей приемной матери, которая теперь на Небесах, и о «замечательной» няне Лауре.

      Когда племянница приоткрыла глаза, Джек еще раз поцеловал ее в щеку и встал с кровати, оставляя в обществе медведя Мишки, кота Гепарда и пса Гровера. А еще компанию Натти составляли десятки суррогатных братьев, сестер, теть и дядь, скрывающихся под видом мягких игрушек. И что немаловажно, все они имели матерей.

      Натти вытащила из-за спины Фелицию, единорога, и протянула игрушку дяде.

      – Это тебе… на ночь…

      Джек с умилением уставился на голубую лошадку с рогом на лбу.

      – Она наделена тайной силой, – пояснила Натти. – Никогда не знаешь, когда она тебе понадобится.

      «И то верно», – подумалось Джеку.

      – Спасибо.

      Закинув единорога на плечо, дядя встал у двери и немного задержался, положив руку на выключатель.

      – Спокойной ночи, милая.

      – Дядя Джек!

      – Что?

      – Я люблю тебя больше, чем спагетти.

      Глава 4

      В тусклом свете, царившем у него в спальне, Джек переоделся в изношенную футболку и полосатые пижамные штаны. Дождь теперь лил сильнее, нещадно барабаня по крыше. Молния осветила окрестности. В домах, занимаемых представителями среднего класса, уже все отходили ко сну. Струи дождя сверкали в свете уличных фонарей. Гроза приближалась. Как только эта мысль зародилась в его голове, окна осветила очередная вспышка. Миновали всего лишь две секунды, прежде чем ударил гром.

      Эх, парень! Долгий выйдет вечерок. Набравшись терпения, Джек завязал пояс своего домашнего халата и уселся в кожаное кресло, стоявшее подле комода. Взгляд его упал на фотографию отца. Тот позировал на фоне одномоторного самолета. В юности Джек летал на нем. Другие фотографии отца висели внизу в его кабинете. Даже в своем офисе на аэродроме Джек Ливингстон повесил портрет отца. У него была только одна фотография матери, которую он предпочитал хранить в темноте на дне выдвижного ящика комода.

      Как он и предвидел, раздался скрип открываемой двери. Маленькие ножки затопали по полу коридора. Пальчики Натти тихо постучали в дверь его спальни.

      – Дядя Джек!

      Девочка выглянула из-за приоткрытой двери. В глазах читалась мольба. В руках ребенок сжимал медведя Мишку. Улыбнувшись, Джек махнул ей рукой. Племянница, подбежав, устроилась у него на коленях.

      – Не люблю грозу.

      – А еще тебе сейчас не хочется спать.

      Девочка уперлась носом дяде в шею и свернулась калачиком.

      – И что мне с тобой делать, дорогуша?

      – Ну… накорми меня.

      Девочка понизила голос. Произнесено это было с таким смешным отчаянием, словно ребенок голодал уже не один день.

      Джек рассмеялся.

      – Скормить