Лишь пять дней. Джули Тиммер

ноябрьским вечером они расположились в кухне. Мара помешивала суп на плите, а Том нарезал французский багет.

      – Мы уже три недели не относили вещи в прачечную, – сказал Том, – я думаю, после ужина…

      Он остановился, когда деревянная ложка, которой Мара помешивала суп, просвистела у него возле уха и со звоном приземлилась на кухонный стол, а суп разлился и забрызгал стены и пол.

      Том с удивлением воззрился на ложку и повернулся к Маре, уже открыв рот, чтобы заговорить.

      Но она не дала ему такой возможности:

      – Просто не могу поверить! Я стою возле плиты после двенадцатичасового рабочего дня, готовлю тебе суп, и все, что ты можешь сообщить, – мы три недели не носили вещи в прачечную?

      Том в недоумении ответил:

      – Чего ты расстроилась? Я же не сказал, что ты не отнесла, я сказал: «мы»… И я собирался сказать, что после ужина отнесу их.

      – Чушь! Ты обвинял меня! Ты знаешь, что я терпеть не могу, когда что-то делается не вовремя по дому, и ты это специально сказал, что бы я чувствовала себя виноватой!

      Том отложил нож, раскрыл объятия и подошел к жене:

      – Мара, когда я…

      Она отскочила от него, сорвала с себя фартук и заорала:

      – Сам готовь этот чертов ужин!

      Она вылетела из кухни, помчалась в спальню, с силой захлопывая за собой все двери, плюхнулась на кровать, ее кулаки сжимались и разжимались. Наконец буря, клокотавшая внутри, немного улеглась, она направилась в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Мара смутилась, увидев свое отражение, – красная, злая, покрытая пятнами. Ведет себя как ребенок! Она намочила полотенце и прижала на несколько минут к лицу, перед тем как еще раз внимательно всмотреться в свое изображение. Она будто искала что-то, что заставило ее вести себя так неистово.

      – О господи!

      Вернувшись в кухню, она обнаружила мужа у кухонной стойки, хлеб был нарезан, а перед Томом стоял стакан с выпивкой. Они встретились взглядами. Выражение боли на его лице заставило ее немедленно заплакать. Она бросилась к нему, обняла, поцеловала:

      – Прости меня, пожалуйста! Я не понимаю, как это произошло!

      Она обняла его сильнее и прижалась к нему, пока наконец не почувствовала, как муж расслабился.

      – Я не знаю, что на меня нашло! Ты этого не заслуживаешь! Пожалуйста, прости меня!

      Том вздохнул и поцеловал ее в макушку:

      – Я прощаю тебя.

      После этого случая она перестала извиняться. В один из вечеров она орала на него за то, что он пережарил овощи на гриле, а на следующий отставляла от себя тарелку, сообщая, что они недопечены. Неделями, когда он тянулся к ней в постели, она изображала полный упадок сил или демонстрировала, насколько ей все это неинтересно. А позже обвиняла его, что он больше не хочет ее, у них так давно не было секса!

      Она поступала иррационально и, вообще, стала склонна к паранойе, постоянно тревожилась. Ближе к Рождеству Том умолял ее посетить