Сердце звёздного дракона. Морвейн Ветер

имени той, что на него смотрела. Потому что Ровеналем овладело отчётливое чувство, что они уже встречались. Были вместе миллионы лет и должны быть вместе теперь.

      «Безумец… – пронеслось в голове, и Ровеналю стало смешно от вороха неуместных чувств, разрывавших его на части. – Сейчас она позовёт охрану… и тебе конец».

      Ровеналю ужасно не хотелось просить в третий раз, а голубоглазая, тем временем, стояла и смотрела. И Ровеналь любовался серебристым светом луны, игравшим в её длинных платиновых волосах. «Не бывает таких людей…»

      Вдали послышался топот ног.

      Ровеналь попытался шевельнуться. Нужно было встать. Сознание на миг стало ясным, как небо над головой. Встать, схватить это ненормально красивое существо и затащить в стоящий рядом звездолёт.

      Тело не слушалось. Боль стала только сильней, и Ровеналю показалось, что он чувствует струйку крови, бегущую по плечу.

      «Неужели это конец?…»

      В одно мгновение Ровеналь понял, что да. Его конец мог быть только таким. Должен был стать только таким. И последним, что он должен увидеть перед смертью, могли быть только эти глаза, в которых сейчас отражались огоньки звёзд.

      «Убей меня… – захотелось прошептать, но не было сил, чтобы произнести это вслух. – Если я погибну – пускай от твоей руки».

      Но голубоглазая стояла, и смотрела, и не делала совсем ничего. Казалось, она вообще находится не здесь. И ей абсолютно наплевать на топот ног. Наплевать на то, что если её застанут здесь, рядом с ним, то отправят в застенки так же, как и самого беглеца.

      «Дурак… она же не знает, кто ты». Ровеналь понял, что должен предупредить. Должен спасти. А значит, просто не имеет права умереть здесь и сейчас.

      Он снова попытался шевельнуть рукой, и сознание мгновенно заволок кровавый туман.

      ГЛАВА 2

      Хотя Колберт в обществе проявлял себя как человек вежливый и приятный, Эллера уже давно заметила, что временами с ним бывает тяжело. Венсен не был мизантропом, но глубоко в душе страдал от неуверенности в себе, которая заставляла его сомневаться в каждом, кто находится рядом.

      В тот вечер Колберта как раз несло.

      Раньше, чем они выехали из отеля, Эллера узнала о себе много совсем не нового – а именно, что она – охотница за лёгкой наживой, проходимка и использует Колберта… для всякого.

      Олсон молчала, потому что знала, что Колберт во многом прав. Однако её собственная злость с каждым новым выпадом становилась сильней.

      Эллера уже в семь начала поглядывать на часы, хотя и знала, что приём в посольстве начнётся только в восемь, а ей самой торчать на нём до тех пор, пока не отправится спать последний гость.

      «Нужно использовать все возможности», – уговаривала она себя. Но мысли вместо этого сворачивали на рассуждения о том, что она, вообще-то, всегда хотела быть оперативником. Никогда не любила приёмов, костюмов и светской болтовни. Эллера плохо ладила с людьми и предпочитала общаться с теми, с кем можно говорить откровенно.

      Она